– Да, миледи, я все достану.

Лайонин, нервно расхаживая по комнате, ожидала возвращения Кейт. Та протянула ей одежду.

– Ты никому не проговорилась? Девушка покачала головой.

– Похоже, вещи подойдут. Но что там у тебя еще за узел?

– Это платье для меня.

– Но зачем? К чему тебе одеваться мальчиком?

– Я поеду с вами.

Лайонин удивленно вскинула голову:

– Нет, Кейт, ты не поедешь. Я должна быть одна.

– Я еду с вами, иначе расскажу всему замку о ваших намерениях.

Лайонин сурово прищурилась:

– Ты угрожаешь мне?

– Так оно и есть.

Лайонин невольно рассмеялась:

– В таком случае мне придется уступить. Выезжаем на рассвете. Уверена, что готова рискнуть?

– Попробуйте заставить меня передумать, – хмыкнула девушка, помогая хозяйке раздеться и лечь в постель.

Прежде чем заснуть, Лайонин еще успела подумать, что таково, должно быть, ее проклятие – вечно иметь дело с дерзкими служанками, и, вздохнув, безмолвно поблагодарила Бога за Кейт и Люси.

Наутро, когда Кейт и Лайонин торопливо собирали вещи, в комнате появился Ходдер. Тощий коротышка не жаловал новую хозяйку, и эти двое почти не разговаривали друг с другом.

– Ходдер? Что-то случилось?

– Я велел оседлать подходящих коней для нас троих. Они ждут за стенами замка.

Кейт и Лайонин недоуменно переглянулись. Наконец графиня снова повернулась к камердинеру мужа:

– Я тебя не понимаю. Я не просила ни о каких лошадях.

– Кто примет за подмастерье парнишку, сидящего на таком коне, как Лориэйдж? Во всей Англии не найдется грабителя, который попытался бы отнять вороного. И не стойте тут, хлопая глазами, нам давно пора ехать.

– Ходдер, как…

– Достаточно сказать, что очень немногое из творящегося в Мальвуазене ускользает от моего внимания. Вы принадлежите господину, и он просил меня заботиться о вас. Так я и делаю. Я уже успел распространить слух, что вы отправляетесь в деревню и не вернетесь до темноты. Это даст нам время, до того как поднимется суматоха и начнутся поиски.

Слишком изумленная, чтобы расспрашивать дальше, Лайонин повиновалась ему.

Они переоделись в мужскую одежду только на пароме, перенесшем их с острова Мальвуазен на побережье Англии. Ходдер направо и налево объявлял, что везет двух свободных людей к лорду Ранулфу. Кейт и Лайонин старательно скрывали лица и сошли на берег, не узнанные перевозчиком.

Весь день и большую часть ночи они не слезали с седла, а когда остановились, Лайонин устало свалилась на расстеленное Ходдером покрывало. Земля была теплой, но твердой, и, когда она проснулась, ощущение было такое, словно все тело покрылось синяками.

Уже на закате они добрались до замка Гетен. Лайонин словно не замечала всех тягот поездки. Увидев штандарты Черного Льва, она натянула поводья. Внутренний голос просто вопил, умоляя вернуться в Мальвуазен. Твердил, что ей вовсе не нужно знать, правду ли говорила Амисия.

Ходдер словно почувствовал ее страхи.

– Мы всегда можем возвратиться, миледи, – тихо подсказал он.

– Нет, я должна знать.

Лагерь охранялся не слишком строго. Рыцарь, стоявший на страже, не узрел ни малейшей угрозы в трех всадниках и не приказал им остановиться. Черный Лев был знаменит по всей стране, и многие приезжали поглазеть на его лагерь в надежде увидеть графа или его стражей. Ходдеру удалось отвести женщин на небольшой холмик рядом с гигантским черным шатром, хорошо знакомым Лайонин.

Хотя рыцарь, охранявший лагерь, тотчас выбросил из головы трех незнакомцев, нашелся другой человек, которого крайне заинтересовали эти люди. Он обошел лагерь и с удовлетворением увидел, что все лошади взяты с конюшни Мальвуазена. Он хорошенько всмотрелся в спины вновь прибывших и широко улыбнулся, увидев рыжеватую прядь волос, выбившуюся из-под слишком большой шапки, и маленькую ручку, быстро вернувшую волосы на место.

Этого оказалось достаточно, чтобы он побежал в шатер, который делил с другими рыцарями гарнизона.

Лайонин увидела ее первой. Амисия уверенно вошла в шатер Ранулфа, и Лайонин поняла, что сердце ее сейчас остановится. Значит, женщина не лгала. Она действительно бывает в лагере.

– Миледи, вы должны немедленно дать о себе знать! Нельзя позволять этой особе шляться в шатер вашего мужа, как в собственный дом! – негодующе прошипела Кейт.

– Нет, я не могу. Потому что…

Она осеклась при виде вышедшего из шатра Ранулфа. Такой высокий… темноволосый… каждая черта напоминала об их счастливых минутах вместе.

Вслед за Ранулфом из шатра показалась Амисия, взяла его за руку и, встав перед ним, положила руку ему на грудь. Ранулф повернулся к ней так, что все трое не видели его лица. Амисия что-то говорила, и он внимательно слушал. Но тут она обвила руками его шею и, привстав на цыпочки, страстно прижалась губами к губам.

Лайонин немедленно поднялась и стала спускаться с холма.

– Я увидела более чем достаточно. Едем домой.

Обратный путь стерся у нее из памяти: перед глазами стояла Амисия, обнимавшая Ранулфа. Значит, это правда. Амисия не солгала! Лайонин думала, что любовь к Ранулфу так сильна, что позволит ей вынести известие о его ребенке от другой женщины, но оказалось, что она не сможет стоять и смотреть, как он венчается с Амисией… А стать женой другого мужчины для нее смерти подобно!

Она молча позволяла Кейт заботиться о ней, машинально делала все, что ей говорили. И не съела ни кусочка, пока они не прибыли в Мальвуазен.

Кейт раздела ее и уложила в постель. Лайонин всю ночь металась. Наутро ей стало еще хуже.

Два следующих дня она провела как в бреду. Сидела в соларе и смотрела в пустоту. И не чувствовала ничего. Даже гнева. Мир просто перестал существовать.

Но на третий день в солар ворвалась Амисия:

– Итак, вы знаете?

– Знаю.

Амисия коварно усмехнулась:

– Ну, как насчет высоких надежд на ребенка, которого вы носите? Возможно, лорд Ранулф и позволит ему остаться здесь и служить моему сыну.

Лайонин тупо уставилась на нее.

– Но л не думала, что вы так эгоистичны, – продолжала Амисия. – Совсем не помните о ребенке, только страдаете из-за разбитого сердца. Очень многие женщины оказываются в таком положении, если мужья им изменяют, но они стремятся защитить своих детей.

– Я не знаю, как защитить дитя. Как мне бороться со злом, которое ты замышляешь? Я всего лишь подмастерье в дьявольских кознях, которые ты творишь.