— Я мыслю так, — вновь заговорил Александр Андреевич. — Пойдёшь в Калифорнию опять на шхуне «Чириков», когда вся экспедиция готова будет. Шхуной командовать я положу опять же Бенземана Христофора Мартыныча. Сей мореход надёжный. Возьми с собой ещё Сысоя Слободчикова да Тимофея Тараканова. Они не раз к тем берегам хаживали и дело знают. Согласен ли?

— Согласен, и за всех готов поручиться.

— Ну и, знамо дело, будут с тобой алеуты-зверобои да наши промышленные люди разных ремёсел… Далее, — наклонился над картой Баранов, — чтобы не дразнить испанцев, следует тебе поискать место для поселения где-нибудь вот здесь, севернее форта Сан-Франциско, у залива Бодего.

Баранов ткнул пальцем в карту.

— А мы его, Александр Андреич, залив этот уже заливом Румянцева зовём. Поправь на карте-то. И доска тут вот, на мысе зарыта, что это «Земля российского владения».

— Сие мне ведомо, Иван Александрович.

— Я давно те места присмотрел. И реку там, что выше залива в океан впадает, назвали мы рекой Славянкой. Так что течёт теперь по земле калифорнийской русская река.

— А вы не поспешили?

— Нет, Александр Андреевич. Севернее испанской миссии Сан-Франциско и до самого, считай, устья реки Колумбии совсем нет испанских фортов.

— А ты напрасно так думаешь. Не забывай, что те земли тамошних племён индейских. Тебе с ними придётся дело иметь.

— А я уже имел. Приходилось. Только я тебе не сказывал до поры, а теперь, видно, время пришло о сем говорить.

— Ну и что те индейцы? Можно с ними договориться?

— А я уже, считай, договорился. Из тамошних вождей есть у меня добрый знакомец. Зовут Валенилла. Так он готов нам сколь угодно земли дать. Лишь бы мы его людей от испанцев защитили. Тех они не жалуют за жестокость их и обман. А к нам они дружелюбны.

— И вы уж будьте с ними поласковее. Дела с ними вершите полюбовно. Ничего у них без платы не берите, а кто сие сделает, то пусть наказан будет. Землю у них под нашу оседлость тоже надо купить и договор о сем составить. Не обижать тех детей природы, а жить с ними в дружбе и согласии надобно.

— Мы так всегда делали, да и впредь, конечно, будем. Всё согласно русским обычаям и по вере нашей православной… Обидно только, что поздно взялись за сие предприятие в Калифорнии. Жаль, что Резанов доехать до Петербурга не смог, а то бы всё это побережье уже давно стало под рукою России.

— Я думал о том, Иван Александрович. Даже письмо писал в столицу, но что поделаешь. Воля не наша… Приказа из Петербурга как не было, так и нет. Боятся, видно, там скандала с Мадридом.

— Но ведь и теперь может быть скандал.

— Беру на себя сей страх и риск, — твёрдо изрёк Баранов. — У нас просто другого выхода нет, как договариваться с испанцами самим.

— Да, видно, в Петербурге теперь не до нас. Там ныне вся Европа в огне войны горит, — согласился Кусков.

— Что касательно Резанова, то я был весьма огорчён его кончиной в Красноярске. Он бы смог даже перед самим государем порадеть за нас… Да, вот, кстати, тебе ещё одно поручение.

— Слушаю, Александр Андреевич.

— Знает ли комендант форта Сан-Франциско и дочь его, которую, кажется, Кончитою звать, что жених её Резанов окончил дни свои в Красноярске?

— С отцом её, доном Аргуэльо, с братом Луисом, который ныне вместо отца там комендантом, и с ней самой я разговор имел. Но она не верит, всё ещё ждёт своего жениха. Ходит встречать всякое судно, приходящее в гавань, и целыми днями сидит на берегу. А ведь уже пять лет минуло, как Николай Петрович хлопотать поехал о разрешении на брак с нею у государя нашего.

— Я напишу письмо её отцу. Вот и будет у тебя повод посетить испанскую миссию. Ну да ладно, давай о главном… На судно, как я уже тебе говорил, возьми с собой, сколь надо, мастеровых людей: плотников, кузнецов, дровосеков и прочих, кого сам захочешь. Да инструменту поболе… Пилы, топоры, полосовое железо, гвозди… Всё, что потребуется на стройке. Да и туземцев одаривать надо.

— Я так понял, Александр Андреич, что мы там садимся надолго. Так что, выходит, мне и жену мою, Екатерину Прохоровну, надобно с собой брать?

— Бери непременно. Она помогать тебе будет в твоих отношениях с тамошними туземцами, дела для неё там найдутся. Вот хотя бы учить детей туземских языку нашему и грамоте.

— Да и то надо думать: как же мне без неё-то. Никак без супруги нельзя.

— Алеутов возьми с байдарками. Пусть там зверя бьют. О главном промысле забывать не след. Да и на стройке крепости они помогут.

— Зверя там нынче мало. Испанцы сами бобров морских повыбивали. Они промыслу нашему завсегда препятствия чинят.

— А ты об этом сперва и не думай. Пока форт не построишь. Найдёшь место для нашей оседлости, пусть люди твои лес валят да строить хотя бы стены начнут. Ты же сам поедешь на переговоры с испанцами о закупке товаров для нас. Закупишь пшеницы, ячменя, бобов, кукурузы, сала, солонины, соли и всего, что сам решишь. На это я тебе дам полную роспись и деньги. Всё погрузишь в Сан-Франциско на «Чирикова» и тут же отправишь Бенземана сюда. Сие предприятие, всех людей, судно вручаю под твоё начало, Иван Александрович.

Кусков встал с кресла и поклонился Баранову.

— Сочту за честь великую сию миссию исполнить, Александр Андреевич. Не посрамим земли русской.

— Иного ответа я от тебя и не ждал, Иван Александрович. Начинай дело. С Богом!

В новоархангельской церкви Михаила Архангела служба уже заканчивалась, и молившиеся в ней прихожане стали подходить ко кресту. Среди них отец Никодим давно заметил правителя Баранова, а когда тот подошёл для лобзания креста, изрёк:

— Рад видеть тебя, Александр Андреевич, в храме сем не только по праздникам.

— Благодарствую и спаси, Господи, тебя, отец Никодим. Пришёл же я не только помолиться, но и поговорить с тобой по делу весьма важному.

— Поговорим… Отчего не поговорить. Вот сейчас службу закончу, тогда побеседуем, Александр Андреевич.

Баранов отошёл в сторону, дождался, пока последний из прихожан не поцеловал крест, и когда отец Никодим подошёл к нему, то заговорил первым.

— Прости меня, отец Никодим, за тот наш разговор. Признаю, что был неправ. Так что каюсь я, батюшка, прости…

…Неприятную историю с посельщиками Баранов завершил уже после набега колошей. Он побеседовал с каждым из арестованных и сменил гнев на милость: признав, что жизнь этих людей действительно тяжела, Александр Андреевич выплатил им жалование, отдал старые долги денежными марками компании. Тяжёлые работы на сплаве, на верфи и на разных стройках не отменишь, а новых людей ждать было неоткуда и Баранов приравнял посельщиков в получении съестных припасов ко всем другим работным людям. И лишь старшого артели Василия Панкова он сослал на Озерский редут, что находился в двенадцати милях от Ново-Архангельска и где тоже было много работы: промысел рыбы, выделка кож, рубка и сплав леса в крепость. Единственной отрадой, для живущих там работных людей, были горячие ключи с целебной водой, купаться в которых и лечиться от недугов приезжали жители и самого Ново-Архангельска.