я не понимала, как они не понимают, что мне же надо понять, что они про жизнь понимают (или не понимают). Я задавала вопросы, ставила эксперименты и проводила им очные ставки, а они, непонятливые, думали, что это детское любопытство. Мне так важно было, что они говорят о жизни, что делают. А особенно как работают. В семье был широкий выбор всяких домашних работ, которых всегда хватало и в которых я обязательно участвовала, сколько себя помню. Меня даже не привлекали, не заставляли, а просто – странно было не участвовать, сидеть в стороне с игрушками, когда все чем-то увлечены. И, конечно, главным было, что не запрещали. В этот процесс вовлекались и игрушки, и подружки. Обычная житейская мудрость, когда ребенок – часть семейного процесса, а не выделенная особь, которую развлекают, оберегают. Но и сам процесс домашних дел не является чем-то долженствующим, тяжким – в нем просто жили, по большому счету – играли, творили. Я недавно вспоминала, что моей бабушке было под 90, мне под 40, а мы с ней на кухне развлекались, наперегонки придумывая новые «бизнес-процессы» уборки, готовки, распределения домашних дел, чтобы было как можно меньше нашего участия, тогда можно еще успевать рано утром на источник сбегать искупаться и побольше позаниматься своим здоровьем. Дао тайота, кайдзен и все остальные системы повышения эффективности бизнес-процессов отдыхают и нервно курят в сторонке, как сейчас говорят.

Я вообще во многом сельская девочка, у бабушек часто и подолгу бывала, что как растет и как достается, знаю хорошо, на генетическом почти уровне. Но еще интереснее мне была та работа, где мои взрослые трудились вне дома, зарабатывали деньги, приносили какую-то общественную пользу. Об этом говорили дома, обсуждали, спорили (кстати, не помню, чтобы жаловались на жизнь и работу). Дома у родителей и бабушек-дедушек часто бывали друзья и коллеги. Эти разговоры я вообще слушала не дыша. И так сложилось, что я не только слышала об этом, но и видела, и даже немного участвовала: в силу разных обстоятельств меня брали с собой на работу все по очереди.

Поэтому я видела, как внимательно и вдохновенно работают мастера на деревообрабатывающих и металообрабатывающих станках. Хорошо помню, как пахнет свежая деревянная стружка, как красиво скручивается в каленую синюю спираль металлическая стружка, с которой осторожно нужно было играть, чтобы не пораниться. И наблюдала, как мама меняется на работе, ведет себя как руководитель, как ее задания на работе выполняются практически все, а дома почему-то – не все.

А у папы на работе видела весь процесс «рождения» обуви от заготовок до туфель и сандалий. И вдыхала неповторимый запах кожи и сапожного клея. И видела газету на стенде, где был папин портрет как «молодого рационализатора и изобретателя» (помню, я сильно смеялась, что его назвали молодым. Какой же он молодой? Мой папа очень взрослый, почти старый. А ему тогда едва тридцать было).

С одной бабушкой сидела за бухгалтерскими отчетами, каталась на больших деревянных счетах с крупными, как колесики, костяшками, а потом и училась считать на них (они у меня чудом сохранились и до сих пор лежат в тренинговом зале нашем. И если мне что-то надо решить, я часто иду и считаю на костяшках, перекладываю их туда-сюда, пока не «высчитаю» решение. Думаю, многие мои читатели уже и не знают, о чем речь и как эти счеты выглядят. Приезжайте – покажу и научу считать правильно). И с той же бабушкой ходила на еще одну работу – в церковь, она работала и там бухгалтером, так что я практически выросла в церкви, многие вещи изнутри знаю из тех трудных времен.

С другой бабушкой в четыре утра вставала, чтобы пойти торговать на рынке, и там встречала удивительные рассветы, сидя на прилавке с рыбой.

Так что и в продажах я тоже почти с рождения.

К одному деду, когда приезжала в гости, я на шахту приходила, видела чумазых шахтеров, играла антрацитом, задрав голову, смотрела на большие терриконы.

А у другого деда, портного, сидела возле швейной зингеровской машинки, наблюдая создание вещей. И, конечно, когда он отвлекался или благосклонно разрешал, самозабвенно крутила колесо ножной машинки (про нас с ним в семье до сих пор рассказывают шутку, когда я спрашивала лет в пять, умрет ли он и будет ли оттуда приходить. А когда он очень осторожно, понимая, что ребенок про смерть расспрашивает, сказал, что таки умрет и приходить оттуда никто не приходит, я радостно подытожила экзистенциальную тему: «Вот тогда я машинку буду крутить, сколько захочу!»)

В общем, всего не расскажешь, но таких ярких впечатлений от того, что можно назвать красиво – повседневным созидающим трудом, у меня много. Я тогда кожей, всеми фибрами почувствовала и запомнила, что работа с интересом и удовольствием (и еще и с видимым результатом) становится замечательной игрой, куда более радостнее и лучше любой обычной игры или праздного времяпрепровождения. Я по сей день также радостно и по детски люблю и сама «играть» свою работу, и смотреть, изучать любой труд, производство. Получаю несказанное удовольствие, когда можно, знакомясь с бизнесом, бегать по производственным, пищевым, литейным, швейным цехам, молочным фермам. И даже по подземным газовым станциям, как в «Газпром ПХГ», нам посчастливилось весь процесс увидеть. Сейчас это называется – изучать бизнес-процессы.

А тогда, в свои неполные шесть лет я отчетливо поймала очень глубокое ощущение (и так же отчетливо помню его до сих пор, с местом, где это произошло, и даже погодой, и во что я была одета), что хочу понять, как работает жизнь, и как я могу найти в ней свое место. И причем не просто понять, а для того, чтобы как можно больше, на все свои силы, в ней участвовать, помочь ей стать лучше. А самой стать самым замечательным специалистом (одним из лучших на свете!), в ней разбирающимся.

Можно улыбнуться наивности ребенка, но это ощущение как зажглось тогда во мне, так и живет. И сильно помогает двигаться по жизни, искать свое место, делать выбор. И я так подозреваю, что этого мне хватит надолго – пойди пойми до конца, как эта жизнь работает, если в каждом конкретном случае она непредсказуемо открывается еще одной гранью и все опять надо делать по-другому.

Я поэтому так самонадеянно и заявляю, что собираюсь жить долго, – по моим расчетам мне должно хватить огня, еще ведь столько интересного в этой жизни, у меня ощущение, что я только-только на первую ступень поднялась,