— все они часть жизненной силы земли, поэтому все они — скромные, смирные простолюдины, не лишенные чувства собственного достоинства. Согласно конфуцианскому учению, крестьяне стоят выше ремесленников и торговцев, так как в полной мере обладают «рисовым сознанием», т.е. хорошо знают происхождение каждого зернышка, и все общество поэтому в неоплатном долгу перед ними. Крестьяне, торговцы и мастеровые рассматривают ученых как класс, достойный привилегий и особого обхождения. Поскольку всем в Китае известно, как трудно изучить иероглифы, это уважение вполне искренне.

Мужская триада: чиновник, шэньши, богач

Однако достойны ли уважения ученые? Умственный труд, совершенно очевидно, ценнее, чем физический, и такое неравенство вполне естественно. Человечество покорило животный мир потому, что у человека лучше развит головной мозг. Духовное развитие человека сделало еще более бесспорным его превосходство над животным миром. Однако человек, конечно, может задать вопрос, а с точки зрения животных имеет ли он право отбирать у львов и тигров горы и леса, у бизонов — прерии. Собаки, возможно, ответят «да», но волки, вероятно, думают иначе. Человечество подтвердило свое превосходство благодаря хитрости, и китайский ученый-книжник поступил точно так же. Только сам книжник знает истинную ценность знаний, только он один знает историю и законы, только он один знает, как убить человека, ловко манипулируя словами закона. Стать ученым в Китае так трудно, что подчеркнутое уважение к ученым людям вполне естественно. Эти люди составили в Китае класс так называемых шэньши. Продолжая сравнение с лесом, заметим, что шэньши — это паразиты, которые без особых усилий добираются до вершин самых высоких деревьев. Все китайские баньяны в плену у таких паразитов. Иными словами, паразиты забираются на деревья, шепчут, кому надо, на ушко, а потом высасывают соки земли, получив назначение на чиновничью должность. Нередко паразиты вообще отбирают у дерева возможность пить соки из недр земли.

Речь идет здесь о китайской системе налоговых откупов, которая разрушает финансы государства и ввергает людей в нищету. Налоговые откупа являются питательной почвой местных шэньши, и это зло в значительной степени усугубилось после провозглашения республики в 1912 г. Право собирать налоги куплено у правительства за 30 тыс. юаней, эти расходы окупятся в течение года и еще принесут двойную-тройную прибыль. Соки земли насыщают лишь паразитов, не принося пользы ни отдельным людям, ни правительству, ни обществу.

Паразиты настолько глубоко проникли в почву, что любая новая власть должна с ними сотрудничать и лишь с их помощью реализует свои права. Паразиты поделили между собой права взимать налоги на торговлю мясом, на проституцию, на азартные игры, и, естественно, они ожидают от своих инвестиций максимальной прибыли. Практика показывает, что такого рода «максимальная прибыль» — бедствие для народа. Алчности откупщиков нет предела, они несут народу величайшие бедствия. Профессиональные навыки помогают им изобретать новые налоги. У каждого вновь назначенного чиновника есть друзья из числа шэньши, поддерживающих официальные или закулисные связи с его ямынем. Эти шэньши посещают ямынь и за чашкой чая могут невзначай воскликнуть: «Вы только подумайте! В каждом уезде по меньшей мере 15 тысяч корыт для свиней, а в 10 уездах — 150 тысяч корыт. По юаню налога за корыто — и чистоганом можно получить неплохую, вполне приличную сумму!» За этим следует новый глоток чая сорта «лунцзин». После многократных подобных восклицаний и иных проблесков дальновидности такой чиновник начинает всерьез изучать искусство извлечения народного жира и костного мозга. В мыслях своих он благодарит хитроумных шэньши, ему немного стыдно за свою недогадливость. Постепенно чиновник постигает «мудрость мира сего». После налога на свиные корыта он вводит налог на гробы, а затем и на свадебные паланкины...

Я всегда сравнивал этих шэньши с божественно прекрасными белыми журавлями на китайских картинах. Журавли такие чистые, неземные, недаром они символизируют даосских отшельников, а феи именно на журавлях улетают в небеса. Можно подумать, будто журавли и питаются неким небесным кормом. На самом же деле они едят лягушек и дождевых червей. Но что из того, что они этим питаются, раз у них перья такой белизны? Ведь им же надо что-то есть. Шэньши знают толк в радостях жизни, и, чтобы жить хорошо, им нужны деньги.

Сребролюбие заставляет шэньши вести дела с местными богатеями, и вот здесь мы сталкиваемся в Китае с настоящим неравенством — экономическим. Китайскими городами всегда правила мужская триада: чиновник, шэньши и местный богатей, а также женская триада: Лицо, Судьба и Протекция. Члены мужской триады работают более или менее сообща. Честному чиновнику приходится пробивать себе дорогу к людям, минуя шэньши и местного богатея. Таких чиновников много, но им очень трудно, так как им приходится лично заниматься административными делами, не обращая в свою пользу всего того, что находится на подведомственной ямыню территории. Таким был Юань Мэй и многие другие. Такие бескорыстные чиновники приносили людям пользу.

В современной деревне есть и четвертый правитель, и вместо триады в некоторых провинциях Китая рука об руку работают четыре монстра: чиновник, шэньши, местный богатей и бандит. Иногда местный богатей теряет влияние, и монстров остается трое. Нет ничего удивительного, что земля становится все менее плодородной и что на ней буйно разрастается коммунизм. Даже и без влияния русских учений трудно найти более благоприятную почву для укоренения коммунизма. Коммунисты безжалостно преследуют шэньши и местных богатеев. Коммунистическое движение постоянно развивается, охватывая малонаселенные районы, получая поддержку со стороны крестьян-беженцев — бездомных, голодных, худых, как скелеты; таких-то людей именуют «бандитами». Происходящее следует рассматривать как народное восстание, вызванное экономическими причинами; оно не имеет никакого отношения к русским учениям. Все это произошло потому, что Конфуций, формулируя социальную теорию «пяти типов взаимоотношений», забыл упомянуть о взаимоотношениях китайцев и иноземцев.

Коммунисты настолько изменили общественную жизнь в занятых ими районах, что крестьянин теперь может напрямую обратиться к чиновнику и, прислонив бамбуковое коромысло к стене ямыня, поговорить с ним с глазу на глаз, как с обычным человеком. Такой стиль отношений с властью укоренился в красных районах настолько, что гоминьдановские чиновники, вернувшись к управлению этими районами после ухода оттуда коммунистических войск, вынуждены отойти от прежнего «ямыньского» стиля и вести разговоры с крестьянами так же, как это делают коммунисты. Однако в деревне сохраняются весьма серьезные проблемы. Законы гоминьдановского Национального правительства предписывают снизить арендную плату помещикам, учредить Крестьянский банк, запрещают ростовщичество и т.д., и т.п. Придет день, и эти обещания придется выполнять. А пока шанхайские ломбарды демонстрируют «великодушие», вывешивая у входа написанное большими иероглифами объявление: «Ежемесячно 18% процентов по вкладу!».