В панике бросился к небольшой книжной полке, вытащил одну книгу из множества томов своей библиотеки церковной литературы, вырвал горсть страниц, бросил на пол, вырвал еще и еще, пока от книги не остался один переплет, который тоже разодрал пополам.

Еще хорошо было что-то уничтожить. Он задыхался и дрожал, как загнанная лошадь, схватил вторую книгу, разорвал на кусочки, разбросал вокруг, поспешно схватил третью, уничтожил, потом еще и еще…

Когда пришел в себя, вокруг на полу выросла кипа из порванных книг, тысячи вырванных страниц. Он сидел и тихо плакал. Вынул носовой платок, вытер глаза. Встал на колени, потом поднялся. Он больше не дрожал. ТАЙНАЯ СТРАСТЬ ушла. Сатана исчез.

Кайл не уступил соблазну и теперь понимал, почему господь хотел, чтобы такие, как он, вступили в битву с Сумерками. Если господь набирал свою армию из людей, которые никогда Не грешили, как он мог быть уверен, что они устоят перед искушением дьявола? «Но, выбирая людей, подобных мне, – думал Кайл, – людей, не устоявших перед грехом, давая нам второй шанс на спасение, позволяя нам проявить себя, господь приобрел армию закаленных солдат».

Он поднял глаза к потолку, но увидел вместо него небо и заглянул в сердце Вселенной. Произнес:

– Я – достоин. Я выбрался из трясины порока и доказал, что не вернусь обратно. Если ты хочешь, чтобы я вручил тебе душу мальчишки, теперь я – достоин. Дай мне мальчишку. Позволь взять его душу. Позволь.

Он чувствовал, что ТАЙНАЯ СТРАСТЬ снова поднимается в нем – потребность душить, рвать, громить, но на этот раз это было чистое чувство, святое послание божьему гладиатору. Его осенило, что господь просил сделать его то, чего он больше всего хотел избежать. Он не хотел опять убивать. Он не хотел больше причинять людям вред. Он наконец стал испытывать к себе хоть какое-то уважение, увидел, пусть смутную, возможность жить когда-нибудь в мире с остальными – и теперь господь хотел, чтобы он убивал, выплескивал свою ярость на избранные жертвы. «Почему? – вопрошал он во внезапной тихой тоске. – Почему я? Я гордился ТАЙНОЙ СТРАСТЬЮ, а теперь боюсь ее, она должна пугать меня. Почему меня надо использовать так, а не как-то иначе?» Это было тем, что Мать Грейс называла «греховными мыслями», и он старался избавиться от них. Он не должен подвергать сомнению волю господа. Просто надо принять то, что он хочет.

Пути господни неисповедимы. Иногда он гневается, и мы не можем понять, почему он требует от тебя так много.

Например, почему он хочет, чтобы ты совершил убийство… Или почему он сотворил тебя уродом, когда ему ничего не стоило сделать тебя красавцем.

Нет. Это еще одна греховная мысль.

Кайл убрал изодранные в клочья книги и налил себе стакан молока. Присев возле телефона, стал дожидаться, когда позвонит Грейс и скажет, что пробил час стать мечом господним.

Ложь завораживает.

Платон

Как ни весела охота, верьте,

Вам не избежать объятий смерти.

Собаки резвятся, точно черти,

На каждой морде – маска смерти.

Охота не вечна, псы голодны.

Быстро и жадно

Нажрутся они.

«Книга исчислимых скорбей»

В Вентуре они бросили желтый «Кадиллак». Они шли по улице мимо частных домов, пока внимание Чарли не привлек темно-синий «Форд», владелец которого имел неосторожность оставить ключ в замке зажигания. Проехали пару миль и остановились на слабо освещенной стоянке за каким-то кинотеатром, где Чарли снял с машины номерные знаки и бросил в багажник, после чего отвернул номера с припаркованной поблизости «Тойоты» и перевесил их на «Форд».

Если повезет, хозяин «Тойоты» не обнаружит пропажи до завтра, а возможно, и дольше, а заметив, что с его машины сняли номера, может, и не станет – по крайней мере сразу – заявлять в полицию. Как бы там ни было, полиция наверняка не придаст пропаже номеров такое же серьезное значение, как угону машины. И вряд ли после этого каждый полицейский штата будет озабочен поисками пары табличек, а кроме того, весьма маловероятно, чтобы этот мелкий случай связали с угоном «Форда». Полиция, получив заявление о краже номеров, расценит ее как простое хулиганство. А между тем на похищенном «Форде» появятся новые номера, и, таким образом, машина с этими номерами не будет значиться в розыске.

Из Вентуры они направились на север и около десяти вечера во вторник прибыли в Санта-Барбару.

Прежде Чарли любил убегать сюда, когда работать становилось невмоготу. Обычно останавливался в «Билтморе» или в «Монтесито Инн». Однако на этот раз выбрал захудалый мотель под названием «Тихий приют», расположившийся в восточной части Стейт-стрит. Все знали о той слабости, которую Чарли питал к дорогим вещам и хорошему сервису, поэтому никому не могло прийти в голову искать его в таком убогом месте.

В «Тихом приюте» нашелся свободный номер, совмещенный с кухней, и Чарли снял его на неделю, зарегистрировавшись под именем Юноха Флинта и заплатив вперед наличными, чтобы лишний раз не показывать кредитную карточку.

На окнах в номере висели бирюзового цвета шторы, на полу лежал выцветший оранжевый ковер, а на кроватях – кричащие желто-лиловые покрывала. Одно из двух: либо художник был стеснен в выделенных ему средствах и у него не было выбора, либо он был слепой, получивший это место в соответствии с федеральной программой занятости, направленной на обеспечение равных возможностей. Матрасы на двух просторных кроватях оказались слишком мягкими и сбившимися. Кушетка, которую можно было бы использовать в качестве третьего спального места, еще меньше подходила для этой цели. Мебель была разрозненная и довольно обшарпанная.

В ванной висело пожелтевшее от времени зеркало, кафельная плитка на полу вся потрескалась, а у кондиционера во время работы появлялась одышка астматика. На кухне, расположенной в алькове и не видной из комнаты, стоял стол и четыре стула, имелась раковина с протекающим краном, разбитый холодильник, плита, дешевые тарелки и еще более дешевые столовые приборы, а также электрокофеварка; прилагались пакетики с кофе, сахар и обезжиренные сливки – стоимость их входила в оплату номера. Не бог весть что, но все же там было чище, чем они ожидали.

Пока Кристина укладывала Джоя в постель, Чарли сварил кофе. Спустя несколько минут, войдя на кухню, Кристина заметила:

– М-м-м, божественный аромат.

Он налил две чашки кофе – себе и ей – и спросил:

– Как там Джой?

– Я еще не успела укрыть его, как он уже спал. Собака улеглась вместе с ним на кровати. Обычно я этого не позволяю. Но, черт возьми, я подумала, что, когда день начинается со взрыва бомбы и потом катится в том же духе, ты заслуживаешь, чтобы тебе разрешили спать вместе с собакой.

Они сидели за кухонным столиком у окна, выходящего к автостоянке и небольшому плавательному бассейну, обнесенному кованой железной оградой, которая явно нуждалась в покраске. На мокром асфальте и на припаркованных машинах отражался оранжевый неоновый свет вывески мотеля. Снова надвигалась гроза.