— От зла уйдя, за собой его не тащите! Оставьте на проклятом берегу и позабудьте там! Стыдитесь греховного гнева и неправедных деяний! Помните, что через них прямой путь к души погибели открывается, а затем и в сам ад! И пусть отсохнет рука того, кто это позабудет!

Здешний народ, как правило, суеверен до невозможности. Зря этот тип отсохшие руки приплел — сейчас ему сразу от обоих «бойцов» достанется на отборные орехи. Но тут случилось неожиданное. Дерущиеся прекратили выяснять отношения и нехотя отступили друг от друга. На крикуна при этом даже не взглянули.

Удивительные дела…

Я повернулся к Туку:

— Это кто такой?

Горбун ответа не знал и потому озвучил мой вопрос во весь голос:

— Эй! Ты! Кто такой?!

«Зализанный» поспешно обернулся и бодренько просеменил через кучку сидящих людей, причем те перед ним поспешно расступались, освобождая проход. Приблизившись к нам, странный мужчина представился:

— Я просто слуга божий.

— В смысле — святоша? Священник? — уточнил горбун.

— Да, сын мой.

— Никакой я тебе не сын. Скажи спасибо, что отец мой такого не слыхал, потому как он и за меньшее уши обрезать мог, не говоря уже про язык.

Ну никакого уважения к сану… Тук, долгое время вращающийся в обществе иридиан, нахватался еретических идей. К тому же и без них бакайцы не отличались излишней богобоязненностью. Полудикие морские разбойники, что с них взять!

Горбун тем временем продолжил развивать тему:

— Мне вот что интересно: если святоша, то почему-то слуга божий, а такие простые люди, как, допустим, я, — так раб божий. Какие-то чудные дела у нас получаются. Скажем даже, непонятные, но ясное дело, что несправедливые. Меня никто не покупал, чтобы рабом называть. Свободным родился и свободным помру.

— Все мы рабы божьи, просто слугам его приходится думать о высоком гораздо чаще, чем мирянам, — сгладил вопрос священник.

— Может, ты вообще из карающих? — с подозрением и нескрываемой угрозой уточнил Тук.

Попугай, с интересом наблюдая за событиями, при упоминании инквизиторов оживился и внес нехорошее предложение:

— А давайте мы его повесим!

Неприязненно покосившись на Зеленого, священник открестился от причастности к неуважаемой среди моих подданных организации:

— Орден карающий, безусловно, делает праведное дело, но я простой приходской священник из маленькой деревеньки и не вхож в столь высокие сферы.

— Праведное?! Да они чуть стража не замучили до смерти! — возмутился Тук. — Где это видано, чтобы самых главных врагов тьмы в пыточном подвале держали?!

— На рей ворюгу! — настаивал на своем попугай.

— А как вы вообще попали к демам? — заинтересовался я. — Ведь на Железный Мыс они только мастеров забирали.

— Все в руках божьих, — уклончиво ответил священник.

— А можно немного конкретнее узнать, что именно бог принес вам в своих руках? Ведь священников демы вообще не берут в плен. Насколько я знаю, их на месте убивают, причем смерть принявших сан простой не бывает. Так почему вы до сих пор живы?

— Все с божьей помощью. Силы тьмы схватили меня в мирской одежде, не признав сразу, а затем люди простые уберегли от зла, не выдав, что среди них скрывается слуга божий. А на Железный Мыс был отправлен, потому как представил меня богобоязненный мастер как помощника своего. Помогать в работе с кожей дело нехитрое, а людям нужен священник даже в тяжком рабстве. Вот и жил днями у чанов, а вечерами и ночами тайно служил.

— И долго вы пробыли в рабстве?

— С начала весны.

Мне даже совестно немного стало. Все же первое впечатление часто бывает обманчивым. Если этого суетливого попа никто не выдал за три-четыре месяца, значит, он чего-то стоит. И работал как простой человек, возле вонючих чанов.

— Вам повезло, что никто не сболтнул про вас демам.

— Бог спас, — кротко ответил священник.

— Вижу, люди вас уважают.

— Только как слугу Господа нашего. Я помогал им обращаться к Господу в трудные моменты жизни. Без Всевышнего темное рабство переносить куда тяжелее.

— Вы, должно быть, знаете, что мы идем в Межгорье. Но не знаете, что священника у нас нет. Так уж получилось: местных не осталось, а своих не было. Точнее, служитель Господа есть, и не один, но все они иридиане. Я не имею ничего против них, но некоторые мои подданные очень хотят иметь служителей единой церкви. Возможно, вы захотите им стать. Я не против, но хочу сразу предупредить, что на своей земле не потерплю религиозных распрей. Вижу, что успокаивать ссоры вы умеете, и надеюсь, что создавать новых не станете.

— Я просто смиренный слуга божий.

Вот интересно: отвечает кротко, и вроде доказал на деле, что не пустой человек, а все равно душа у меня к нему не лежит.

И еще интересно: много ли среди всего этого вавилонского столпотворения до зарезу нужных мне мастеров? Раз здесь даже священник отыскался, то страшно подумать, сколько балласта затесалось в ряды специалистов.

Не имея полноценного боевого флота и сил на суше, достаточных, чтобы атаковать разграбляемые поселения, Адир Кадак спешил всеми путями свести к минимуму вероятный ущерб. Ведь за каждую монету, попавшую в мешки северян, спросят именно с него, потому как он лучшая кандидатура на роль крайнего. В этой ситуации нельзя допустить даже самой мелкой ошибки, из которой потом раздуют повод для опалы или того хуже.

Именно поэтому Адир Кадак не стал посылать скромные силы береговой охраны в самоубийственный рейд к водам, где резвится флот вторжения. Все имеющиеся корабли были отправлены на запад и восток с приказом перехватывать встреченные суда и далее разворачивать их назад или даже гнать в открытое море. Шансы нарваться на северян там минимальны, а вот в гавани, на стоянке, всякое может случиться. Даже эскадра боевых галер полностью беспомощна, если ее застигнуть у причалов, с отпущенной на берег командой. Раз враг так лихо начал атаковать города побережья, то кто помешает ему заниматься этим и дальше, расширяя полосу выжженной набегом земли?

Уж точно не Адир Кадак со своими инвалидами-стражниками и зелеными новобранцами. Их едва хватило перекрыть дороги на юг более-менее приличными заставами, способными преградить путь незначительным отрядам мародеров, коих неизбежно немало разводится при подобных вторжениях. Теперь надо терпеть. Надо надеяться. Надо ждать. Ждать помощи и молиться всем богам и демонам, чтобы северные разбойники не успели разнести всю провинцию к приходу войска префекта.

За что ему такие беды на старости лет?!

Мои мечты разжиться по дороге новыми кораблями были разбиты о скалы суровой реальности. Первые наши успехи были всем обязаны вопиющей беспечности демов, за долгие годы свыкшихся с мыслью, что это самый что ни на есть глубокий тыл. Но реакция на наш удар была молниеносной. Никаких сомнений, страхов или растерянности: враг действует оперативно, не хуже меня понимая, что следует предпринимать дальше.