Они добрели до дерева, и только тогда Дегар потерял сознание. Эви укрыла его курткой, укутала плащом, положила его голову к себе на колени, оперлась спиной о ствол и застыла, глядя в пустоту.

С тех пор как магия Гристринса перестала действовать, стало заметно теплее. А потом начался ливень. И тогда Эвелина наконец заплакала, ведь можно было спрятать слезы в струях воды. Она глотала их вместе с дождевыми каплями, гладила Дегара по влажным волосам и, наклонившись над его лицом, укрывала от непогоды.

В сказках, которые в детстве ей читал папа, герои сталкивались с тяжелыми испытаниями, но все равно выходили победителями. Убивали чудовищ, добывали чудесные артефакты, спасали принцесс.

— Папа, почему ты никогда не говорил мне, что бывает иначе? — прошептала Эви. — Что злодей может сразить героя и забрать сокровище. И никто не придет на помощь…

Знакомое с детства лицо короля сейчас выглядело совсем юным. Эви затопило чувство вины от того, что она только теперь вспомнила о лучшем друге. Ведь не один Дегар серьезно ранен, но и Райли. Если она не найдет способ помочь — а всей силы мейджи не хватило бы, чтобы излечить магические раны, — то потеряет обоих. Сколько еще продержится сильное, молодое, но все-таки обычное смертное человеческое тело?

Вернуть артефакты Эви и не надеялась: это невозможно. Сразить Бальтазара — все равно что свернуть гору. Один раз им повезло, спасибо Лисси, но теперь Пресветлая махнула рукой на свою непутевую дочь: разбирайся сама.

— Помоги нам, — взмолилась Эвелина, глядя на прозрачные струи дождя: ведь всем известно, что это прекрасная богиня укрывает землю своими волосами. — Помоги… Я запуталась. Я не знаю, как быть…

Эвелина подняла лицо вверх, подставляя под капли, и ей казалось, что Пресветлая гладит ее по щекам прохладными руками. А потом кожи коснулись горячие пальцы.

— Дегар! — Эви прижала горящую лихорадкой ладонь к своим губам. — Ты очнулся!

Демон молчал и смотрел-смотрел на Эвелину долгим темным взглядом. Она вздрогнула и сжалась. Видно, слова о любви померещились ей, были мороком, как и все остальное. Да и за что ее любить — бестолковую неумеху, которая только и делает, что влипает в неприятности. Дегар жалеет, что не убил ее, не забрал артефакты и провалил миссию.

— В нашем языке есть слово, которое нельзя перевести на язык людей. Оно означает и дом, и огонь, и солнце — все то, без чего невозможно жить, — хрипло проговорил Дегар. — Еще оно означает сердце. Арасаар.

Эви боялась вздохнуть и упустить главное, она пока не понимала, о чем говорит Дегар. Может быть, бредит? Поэтому смотрит так странно. Не узнает?

— Дегар, это я. Эви. Ты видишь меня?

— Вижу. И хочу запомнить навсегда. Когда я окажусь на темных полях Джалгарра, я сумею разжечь костер из этого воспоминания. Ведь по ту сторону смертной тени нас согревает только то, что было действительно дорого. Моя Арасаар. Любимая.

Эвелина разрыдалась, обняла Дегара, принялась целовать горячие губы. Дегар плавился в лихорадке, а у Эви пока совсем не было сил, чтобы облегчить его боль.

— Не оставляй меня, — шептала она. — Не оставляй. Ашарр саар. Будь сильным!

— Буду рядом, сколько смогу, огонек…

Дегар снова провалился в забытье, а Эви по крупицам копила магию и тут же превращала ее в целительные заклинания. Они поддерживали жизнь, но были слишком слабыми, чтобы вылечить. И все-таки демон стал дышать ровнее, и жар немного спал.

Когда он очнулся во второй раз, то сразу попытался встать.

— Куда ты? Немедленно ложись! Ты едва стоишь на ногах!

— Надо идти.

— Куда же?

Дегар поднялся, опираясь на ствол. В лице ни кровинки. Сквозь наспех наложенную повязку, вымокшую от воды, проступает кровь. Он с трудом разлепил губы:

— В Ашхатар. Предупредить.

Посмотрел Эви в глаза: «Нет сил объяснять, но ты ведь поняла?» Эви поняла.

— Бальтазар, — выдохнула она.

И вспомнила строки писем, которые сочились ненавистью к «рогатым исчадиям». Так вот зачем правитель Ферранда собирал артефакты — одним махом уничтожить Ашхатар и положить конец войне… Не предаст ли Эви людей, если поможет Дегару?

«Нет, — твердо сказала она себе. — Так нельзя. Неправильно уничтожать целый народ! Они любят, растят детей, радуются и страдают. Просто мы не поняли друг друга…»

— Пойдем, — кивнула она и подставила плечо.

Им не опередить Бальтазара: в его распоряжении армия, быстроногие скакуны, магия левитации и мощь пяти артефактов, а они ползут черепашьим шагом. Но Дегар будет идти вперед, пока в груди бьется сердце. Это все, что он мог сделать для своего народа.

Эвелина брела и представляла, как жалко они выглядят со стороны. Бальтазар бы животик надорвал от смеха. Плащ и куртку она кое-как выжала и подсушила магией, заставила Дегара одеться: его трясло.

— Ничего, — бормотала она. — Мы дойдем. Обязательно дойдем. Скоро отыщем ручеек, напьемся, а потом и до деревушки доберемся. Все будет хорошо.

«Ничего не будет хорошо, — обреченно думала она. — Все сказки врут. Жизнь жестока и несправедлива. Верность и благородство ничего не значат, а мерзавцы получают все… Зачем тогда жить?»

Эвелина так вымоталась, что ничего не видела вокруг: смотрела под ноги, только бы не запнуться о торчащий камень и не упасть, увлекая за собой Дегара. Если упадут — больше не поднимутся. Поэтому она до последнего не замечала, что их окружил отряд егермейстеров, а магистра Куина увидела лишь тогда, когда тот подошел вплотную.

— Хватит бегать, — жестко сказал он. — Всё.

Удивительно, но Эви почувствовала облегчение. Всё так всё.

Эвелина сидела на земле и безучастно наблюдала, как егермейстеры разворачивают палатки. Вид у них был потрепанный и уставший: магистр Куин не давал отдыха, гоняя по лесу за беглецами. Вышел на след и шел по нему, как ищейка.

Мужчины развели костер, поставили вариться похлебку. Они перешучивались, перебрасывая друг другу флягу с ромом. Магистр Куин не участвовал в веселье, но и не препятствовал, понимал, что парни заслужили. Сам стоял в стороне и следил за тем, как устанавливают лагерь.

Начальнику отряда и пленникам отвели самую просторную палатку. Двое магов подступили к Дегару, собираясь отволочь его под крышу, но тот сжал челюсти и пошел сам. Только Эви знала, каких усилий ему это стоило.

Благодаря магии внутри было тепло и сухо, лежали циновки и одеяла.

— А где же крючья? И жаровня с углями? — процедила Эви, трясясь от страха и отвращения.

Она прижалась к Дегару, обняла, хоть и понимала, что бесполезно: отбросят прочь, как тряпочку, когда дело дойдет до допроса.

— Сядь! — рявкнул магистр Куин. — Оба сядьте! Иначе действительно принесу горящее полено из костра — не хуже углей!