Я ждала, что миссис Фрэнни спросит, почему я плакала, но она молчала.

Взгляд старушки сфокусировался на моем лице.

– О, Блайт! Когда ты пришла? Ты же должна приходить по понедельникам. – Ее голос сорвался.

Что происходит?

– Сегодня понедельник, миссис Фрэнни. Вы в порядке? Где миссис Эулалия?

– Ушла, – сказала миссис Фрэнни, показывая на аккуратно заправленную кровать миссис Эулалии. – Старая ворчунья наконец ушла.

Она коснулась своего лица дрожащей рукой, словно проверяла что-то, но не могла вспомнить что именно.

Я робко взяла ее руку в свои и заставила ее посмотреть на меня:

– Что значит «ушла»?

Пряди незаплетенных седых волос упали на лицо миссис Фрэнни, когда она повернулась к пустой кровати миссис Эулалии.

– Пару ночей назад ей стало трудно дышать, – вздохнула она. – А потом дыхание остановилось. Они забрали ее в больницу, и она не вернулась. Вот что я имела в виду под «ушла». – Взгляд миссис Фрэнни скользнул по окну. – Я всегда говорила, что хотела эту комнату себе.

Она крепко сжала глаза и скорчила гримасу, будто ее больно кольнули иголкой. Затем выкрутила свою руку из моей хватки.

– Миссис Фрэнни! Я сейчас вернусь, хорошо?

Я слезла с кровати и побежала на поиски Дарлин. Она выходила из комнаты одного из постояльцев, засовывая в рот кусочек шоколадки.

– Дарлин! – позвала я.

Медсестра скользнула по мне взглядом, не узнавая меня. Затем проковыляла к своему посту и села за стол. Я рванула к ней, положила обе руки на стол и наклонилась к ней.

– Когда кто-то зовет вас по имени, невежливо не отвечать, – прорычала я.

Должно быть, мои опухшие глаза и размазанный макияж выглядели устрашающе, потому что медсестра отпрянула к спинке своего скрипящего стула.

– Я… Я не слышала тебя, – соврала она.

– Что случилось с миссис Эулалией? – спросила я.

Дарлин зашуршала бумажками, раскиданными по ее захлам ленному столу. Она прятала от меня свои равнодушные глаза.

– В пятницу ее увезли в больницу Святого Михаила с пневмонией, – сказала медсестра таким тоном, будто мы говорили о погоде. – Возможно, заболела, когда ты на прошлой неделе вывозила ее погулять.

Я сердито посмотрела на Дарлин, будто представляла, как стираю с обуви ту бесформенную массу, в которую ее превращу.

– Нет, она не могла тогда заболеть, – сказала я. – Намекнете на это еще раз, и я вас ударю.

Откуда во мне взялась такая агрессия?

Но я твердо знала одно – Дарлин была помехой между мной и правдой о миссис Эулалии, и ничто не помешает мне узнать, что случилось.

– А теперь расскажите мне, как она, – зло прошипела я.

Мои внутренности скрутились в комок. Миссис Эулалия не могла умереть. Это невозможно.

Казалось, Дарлин получала какое-то извращенное удовольствие, видя мою обеспокоенность.

– Состояние было критическим, – хмыкнула она. – Старушка умирала.

Мое сердце ушло в пятки.

Затем Дарлин добавила:

– Дважды. И дважды врачи возвращали ее к жизни. Сейчас она в реанимации.

Я очень старалась, чтобы мой голос звучал спокойно.

– Она вернется? – спросила я.

– Насколько я слышала, дела идут не очень, – усмехнулась Дарлин.

Медсестра облизнула губы и одарила меня слащавой улыбкой. Мне никогда прежде не хотелось ударить какого-нибудь человека так сильно. Мне вообще никогда не хотелось никого ударить. Теперь только благодаря маминым урокам мои руки лежали на столе, а не сомкнулись вокруг жирной шеи Дарлин.

– Миссис Фрэнни знает? – спросила я.

– Знает что? – ухмыльнулась Дарлин.

Она закинула в рот жвачку и громко зачавкала.

– Что миссис Эулалия НЕ УМЕРЛА!

Дарлин безразлично пожала плечами:

– Откуда мне знать?

Невероятно.

Я наклонилась к противной тетке очень близко. Она отодвинулась.

– Вы должны знать, потому что обязаны заботиться о благополучии постояльцев, а не о том, сколько конфет можете у них стащить, пока они спят. Ну вы и дрянь!

Дарлин, скрестив руки, откинулась на спинку стула с довольным видом.

– Блайт Маккенна, вы официально исключены из волонтерской программы «Шэди Эйкес». Оставьте свой бейджик на стойке в администрации. – Она подняла руку и помахала мне: – Пока-пока!

Я сорвала бейджик с кофты и швырнула в нее. А затем развернулась, чтобы вернуться к миссис Фрэнни, но Дарлин сказала:

– И куда это ты направляешься?

Я быстро обернулась:

– Я могу до семи часов посещать постояльцев. А у меня здесь подруга.

И пошла по коридору.

– Я вызываю охрану! – крикнула Дарлин мне вслед.

– Вперед! – не оборачиваясь, ответила я.

У меня не было сомнений, что именно так Дарлин и поступит. Но я знала, что у меня есть в запасе несколько минут, поэтому свернула в комнату миссис Фрэнни и снова села на ее кровать. Старушка продолжала смотреть в окно, выдергивая волоски из растрепанной косички.

– Миссис Фрэнни? – прошептала я.

Казалось, она заметила меня только сейчас, так как после этих слов вздрогнула и обернулась.

– Миссис Фрэнни, я не могу остаться сегодня. Извините. Я должна идти, но хочу, чтобы вы знали – миссис Эулалия до сих пор в больнице, и врачи надеются, что она скоро вернется. Так что не беспокойтесь насчет нее, хорошо?

Глаза миссис Фрэнни слегка прояснились, но она сказала:

– Кто сказал, что я беспокоюсь? – Ее лицо вновь омрачилось. Она сжала челюсти. – Мне не нужна эта старая корова.

Старушка отвернулась и сжалась в комок так сильно, насколько позволяли ее суставы. Я погладила бедняжку по спине, ощущая под ночнушкой ее ребра.

Вскоре за дверью раздались тяжелые шаги.

– До свидания, миссис Фрэнни, – прошептала я и вышла за дверь до того, как охранник произнес хоть слово.

Я очень расстроилась из-за миссис Фрэнни и тревожилась за миссис Эулалию. Я подумала о том, чтобы отправиться в больницу и проведать ее, но вспомнила, что в реанимацию пускают только членов семьи. Но муж и дети миссис Эулалии умерли, а оставшиеся родственники жили в Алабаме, так что здесь у нее никого не было. Они с миссис Фрэнни были единственными близкими людьми, несмотря на то что часто препирались и ссорились. Они были привязаны друг к другу больше, чем сестры.

Как и мы с Тарой. Мы все знали друг о друге, и казалось, что мы никогда не расстаемся. Мы понимали друг друга без слов. Заполняли анкеты друг за друга.