или, скорее, как меч мастера Йоды. Если это не «тот самый знак», то я тогда Джабба Хатт, объевшийся татуинскими мухоморами.

— Давай, — кивнул я Фролу.

Тот пару раз кашлянул и медленно приложил пятерню к «своей» грани столба:

— Фрол, сын Федота, друг-недруг. Выбираю служение.

— Кузьма, сын Луки, друг-недруг. Выбираю служение, — торопливо продолжил рыжий.

Дальше всё пошло как по маслу.

— Хэмфри, сын Конрада, воин. Выбираю служение.

— Александр, сын Александра, мудрец. Выбираю служение.

— Лариса, дочь Риты, заложник. Выбираю служение.

Я, в свою очередь, тоже приложил ладонь к светящейся грани. Поверхность столба оказалась горячей.

— Василий, сын Ивана, маг. Принимаю служение и выбираю путь.

Следующую часть не то клятвы, не то заклинания должны были произнести пятеро. Без меня.

— Мы выбираем путь, — прозвучал торжественный хор из пяти голосов.

Закончить «речёвку» предстояло мне.

— Да проложит его сила Дракона.

«Фух! Вроде бы всё…»

Несколько мгновений ничего не происходило, а затем…

Ослепительно яркая молния ударила прямо в шпиль. Протянулась с небес, стекла по столбу и, разделившись ровно на шесть частей, пронзила стоящих на постаменте.

Сначала мне показалось, что я умер. Потом — что вывернуло наизнанку. Затем — что из меня вытряхнули всё вплоть до костей и собрали обратно, но уже по-другому: ребра — где голова, череп — за позвоночником, желудок — в подмышках, мозжечок — в селезёнке…

Грома я не услышал. Слышал лишь, как стучит сердце и гудит ветер.

«Странно. Как можно слышать то и другое одновременно?..»

— А чо не горит-то?

Зрение прояснилось.

Фрол, задавший этот вопрос, с любопытством разглядывал неожиданно потемневший шпиль. Грани столба и вправду уже не светились.

— Голову подними, чудик, — буркнул Чекан, оклемавшийся, видимо, раньше других.

Совету последовали все.

— Горит, — подтвердил Кузьма.

— Горит, — скривился Сан Саныч.

На самой вершине столба и вправду горел огонь. Но не оранжево-желтый или, скажем, голубоватый, как в газовой конфорке, а белый. Просто белый. Холодный как снег. Жгучий как лёд. Съедающий камень и плоть, живое и мёртвое.

— Три дня, — вздохнула Лариса.

— Что три дня? — не понял Фрол.

— Он будет гореть три дня, пока не дойдет до самого низа.

— А потом?

— Потом погаснет.

— И что?

— Мы все умрём, — пожала плечами колдунья.

— Как умрём? — изумился «друг-недруг».

— Если не исполним задуманное, — закончила Лейка.

Фрол облегченно выдохнул.

— Ну, так бы сразу и сказала, а то умрём, умрём…

— А у меня рука приклеилась, — неожиданно перебил его рыжий.

— У всех приклеилась, — снисходительно бросил Сан Саныч. — Это нормально.

— Почему нормально?

— Потому что сейчас начнётся, — процедил сквозь зубы Чекан.

Что начнётся, он пояснять не стал. Это было уже ни к чему. Постамент внезапно затрясся, и спустя миг какая-то сила вдруг вытолкнула из постамента огромный призрачный шар. Набирая скорость, он прокатился сперва по «трибуне», потом по площади, прямо через толпу, затем свернул на одну из улиц и исчез за домами. Впрочем, сказать «исчез» означало бы погрешить против истины. «Шар» оставил после себя чёткий и ясный след, одинаково видимый как обычным, так магическим зрением.

— Коридор отторжения, — схватив меня за руку, пробормотала Лариса.

Да, действительно коридор. Или, скорее, туннель с тонкими прозрачными стенами, напоминающими мыльную пленку. Казалось, ткни в них иглой и они исчезнут, лопнут и разлетятся мелкими брызгами, не оставив воспоминаний. Однако нет. Люди проходили через них совершенно свободно, будто это не стены, а голограммы какие-то.

— Погоди, посмотришь, что будет, когда мы по этому коридору пойдём, — словно угадав мои мысли, пообещала Лейка.

Её услышал не только я.

— А что будет? — заинтересовался Чекан.

— Действительно, что? — поддержали его остальные.

Возле столба нас больше ничто не удерживало, руки «отклеились», и настроение у всех слегка поднялось.

— Это путь. А мы — избранные, — сообщила колдунья. — И этот путь мы должны пройти до конца.

— А куда он ведёт?

— В Драконий дворец в Карухтане. Там, как гласят предания, хранится браслет власти тринадцатого ученика.

— Откуда известно?

— Мне мама рассказывала, а ей бабушка, а той прабабушка, и так до двадцать второго колена, когда Великий Дракон всё это сотворил.

— Круто, — восхитился Кузьма.

Девушка улыбнулась.

— Сейчас будет ещё круче. Когда мы пойдем по пути, у нас будет защита. Потому что если в коридор отражения войдет избранный, никто другой не сможет проникнуть сквозь стены.

— Везде?

— Нет, не везде. Двадцать шагов вперёд, двадцать назад. Дальше он просто картинка, призрак.

— А самовоз на дороге можно поставить? Или камней навалить? Ну, как препятствие, чтобы мы не прошли.

— Если пройти невозможно, путь это препятствие обогнёт или сдвинет. Но вообще, магия пути действует лишь на разумных, животным и неодушевленным предметам он не помеха, — Лейка обвела взглядом «слушателей». — Ну? Другие вопросы есть?

Новых вопросов никто задавать не стал.

— Если вопросов нет, тогда…

— Тогда строимся на трибуне и ждём команду, — закончил я вместо неё. — Да. Из коридора никто не выходит.

«Бойцы» по одному начали переходить с постамента на Камень, а я, придержав Ларису за локоть, тихо спросил:

— Слушай, а что будет, если бросить в коридор камень?

— Ничего не будет. Камень насквозь пролетит.

— А если нож и в меня?

Лейка нахмурилась.

— Да, это проблема. Об этом я не подумала.

— Вот то-то и оно. Выходит, для меня это не защита.

— Нет. Защита. — не согласилась Лариса. — О том, что против тебя не действует отпорное заклинание, знают немногие.

— Все наши плюс Анисим. А от Анисима, думаю, и другие узнают.

Волшебница усмехнулась.

— Эх, Вася, Вася. Все они знают, что ТЫ можешь бросать ножи и камни в других. А о том, что можно бросать В ТЕБЯ, знаем лишь мы с тобой. Об этом я даже Сан Санычу не рассказывала. Надеюсь, ты тоже.

— Да что я, дурак что ли?

— Ну, вот видишь. Значит, пока сам не расскажешь или если случайно не вскроется, никто об этом и не узнает.

— Ладно. Будем считать, ты меня убедила.

На «трибуну» я вернулся последним. Все наши стояли внутри призрачного коридора. Он проходил посередине Указного Камня, захватывая и лестницу. От плёнки-стенки до края оставалось всего два шага, и на этом небольшом пятачке топтался Анисим. Войти в коридор он и правда не мог. Как и спуститься по лесенке. Мог только спрыгнуть. Впрочем, спускаться с «трибуны» он и не собирался.

— Сир, вы обещали речь народу толкнуть, — негромко напомнил он мне, когда я прошёл «сквозь стену» и встал рядом с ним. — Тут их уже тысяч пять собралось. Ждут.

— Помню, Анисим, помню.

Я шагнул к бортику.

Тысячи пар глаз смотрели на меня, едва ли не как на мессию. Ну да,