Хаузеру вопреки всем, в том числе и его собственным, расчетам даже удалось благополучно уйти; через Хельсингборг и Хельсинтёр он без помех покинул страну.

А вот Хофф попался — попался из-за странной оплошности. Без пяти четыре он поднялся на борт железнодорожного парома «Мальмёхюс», одетый в серый костюм, белую сорочку с галстуком и черный ку-клукс-клановский капюшон. Проклятая рассеянность…

Портовая охрана и таможенники пропустили его, полагая, что на пароме происходит не то маскарад, не то мальчишник, но у команды он вызвал подозрение, и по прибытии в Копенгаген Хоффа сдали пожилому датскому полицейскому, который от удивления чуть не выронил бутылку с пивом, когда задержанный кротко выложил на стол тесной дежурки два заряженных пистолета, плоский штык и ручную гранату с вставленным запалом. Впрочем, безоружный датчанин быстро опомнился и совсем повеселел, когда выяснилось, что фамилия арестованного совпадает с названием фирмы, производящей превосходное пиво.

Помимо билета до Франкфурта, Хофф имел при себе деньги, а именно сорок немецких марок, две датские десятки и три кроны тридцать пять эре в шведской валюте.

За вычетом этой суммы потери банка составили только два миллиона шестьсот тринадцать тысяч четыреста девяносто шесть крон и шестьдесят пять эре.

Странные вещи происходили в это время в Стокгольме.

И самое сногсшибательное приключение выпало на долю Эйнара Рённа.

Ему выделили шестерых полицейских и поручили относительно скромную задачу: держать под наблюдением Русенлюндсгатан и схватить подрядчика А. Поскольку улица довольно длинная, он постарался целесообразно распределить свои немногочисленные силы. Двое на машине составили мобильный отряд, остальные четверо заняли стратегические пункты.

Бульдозер Ульссон велел ему действовать спокойно, главное — не терять голову, что бы ни произошло.

Без двадцати двух минут три Эйнар Рённ стоял как раз напротив кафе «Бергсгрюван». Ничто не омрачало его настроения, когда к нему подошли два юнца — такие же неопрятные, как большинство прохожих на стокгольмских улицах в наши дни.

— Дай закурить, — сказал один из них.

— Угу, так ведь нет у меня сигарет, — миролюбиво ответил Рённ.

Миг — и он увидел стилет, нацеленный ему прямо в живот, а в опасной близости от его головы закачалась велосипедная цепь.

— Ну ты, треска вонючая, — процедил юнец со стилетом. И бросил своему приятелю: — Тебе бумажник. Мне часы и кольцо. Потом пырнем старичка.

Рённ никогда не слыл мастером джиу-джитсу или карате, но кое-какие приемы все-таки помнил.

Он ловко сделал подсечку парню с ножом, который удивленно приземлился на пятую точку. Однако следующий прием Рённу удался хуже. Он уклонился в сторону, но недостаточно быстро, и цепь ударила его повыше правого уха так, что в глазах потемнело. Тем не менее, падая, он ухитрился повалить на тротуар и второго грабителя.

— Ну, дед, заказывай панихиду, — прошипел юнец со стилетом.

В эту самую минуту к месту происшествия подоспел мобильный отряд, и, когда в голове у Рённа прояснилось, полицейские уже успели избить лежачих лиходеев дубинками и пистолетами и заковать их в наручники.

Парень с велосипедной цепью первым пришел в себя, осмотрелся кругом, вытер кровь со лба и недоуменно спросил:

— Что произошло?

— А то, паренек, что ты на засаду нарвался, — объяснил ему один из полицейских.

— Полицейская засада? Против нас? Да вы что? Из-за какой-то тухлой трески?

У Рённа снова выросла шишка на голове — правда, это был единственный физический урон, который понесла спецгруппа в этот день; психологические травмы не в счет.

В оснащенном по последнему слову техники сером автобусе оперативного центра Бульдозер Ульссон выделывал замысловатые антраша от нетерпения, чем немало затруднял работу не только радисту, но и руководившему этой частью операции Колдьбергу.

Без четверти три напряжение достигло кульминации, потянулись нестерпимо долгие секунды.

В три часа служащие банка заявили, что пора закрывать, и сосредоточенным в зале полицейским силам во главе с Гюнвальдом Ларссоном оставалось лишь покориться.

Тяжкое чувство опустошенности овладело всеми, только Бульдозер Ульссон сказал:

— Господа, это временная неудача. А может быть, никакой неудачи и нет. Просто Рус проведал, что мы что-то проведали, и рассчитывает взять нас измором. Он пошлет Мальмстрёма и Мурена на дело в следующую пятницу, ровно через неделю. Фактически потеря темпа у него, а не у нас.

Первые тревожные сигналы поступили в половине четвертого. Причем настолько тревожные, что спецгруппа тотчас отступила в штаб на Кунгсхольмене, чтобы оттуда следить за ходом событий. В ближайшие часы телексы безостановочно отстукивали новые сообщения.

Мало-помалу картина прояснялась.

— Очевидно, слово Милан означало не то, что ты думал, — сухо сказал Колльберг.

— Не то, — согласился Бульдозер. — Мальмё… Вот ловкачи!

Удивительное дело: он уже целый час не метался, а тихо сидел на месте.

— Кто бы мог знать, что и в Мальмё есть такая улица, — проворчал Гюнвальд Ларссон.

— И что почти все новые отделения банков строят по одному чертежу, — добавил Колльберг.

— Мы должны были знать это, господа! — воскликнул Бульдозер. — Рус знал. Зато теперь мы будем начеку. Совсем забыли про рационализацию. Одинаково строить дешевле. Рус привязал нас к Стокгольму. Но в другой раз он нас не проведет. Главное, не сидеть сложа руки.

Бульдозер встал; он явно воспрянул духом.

— А где сейчас Вернер Рус?

— В Стамбуле, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Отдыхает там, у него несколько свободных дней.

— Так, — произнес Колльберг. — Хотел бы я знать, где отдыхают Мальмстрём и Мурен?

— Это не играет никакой роли. — Бульдозер все больше воодушевлялся. — Легко добыто — легко прожито. Скоро они опять появятся здесь. И уж тогда на нашей улице будет праздник.

— Как же, жди, — буркнул Колльберг.

Итак, туман развеялся совсем. И день был на исходе. Мальмстрём успел уже расположиться в гостиничном номере в Женеве, который заказал еще три недели назад.

Мурен находился в Цюрихе, но собирался завтра же двигаться дальше, в Южную Америку.

В сарае, у которого они пересаживались в другие машины, им удалось перекинуться лишь несколькими словами.

— Ты уж смотри, не выбрасывай заработанные тяжким трудом гроши на трусы и недостойных женщин, — наставительно произнес Мурен.

— Жуть какой куш отхватили, — отозвался Мальмстрём. — Что будет делать с деньгами?

— В банк положим, что же еще, — ответил Мурен.

В один из ближайших дней в отеле «Хилтон Истанбул», сидя в баре и потягивая коктейль «дайкири», Вернер Рус читал «Геральд трибюн».