— Рассказывай дальше, ты же обещал!

— А ты обещал спать!

— Я буду лежать тихо-тихо, — прошептал я и сделал самое умоляющее лицо, на какое только был способен.

Ленсенд поудобнее уселся у огня, вытянул ноги, зевнул и продолжил свой рассказ:

— Чем глубже спускались люди в подземелья Гилл-Зураса, тем изобретательнее становились гномы. Сколько бесстрашных воинов погибло не в честном бою, а во внезапно разверзшихся у них под ногами ямах, утыканных острыми копьями, или под огромными каменными плитами, обрушивавшимися сверху, погребая под собой целые отряды! А сколько остались замурованными в тупиках из-за внезапных обвалов! Но, несмотря на отчаянные попытки гномов защитить свои владения, армия Фаргорда одерживала одну победу за другой.

Однажды, когда король Ролмонд отправился в Эльмарион, откуда, как ты знаешь, уже не вернулся на войну, я возглавлял передовой отряд нашей армии. Я вел людей к самому сердцу Гилл-Зураса — Кристальным пещерам. Я решил захватить королевскую сокровищницу гномов и лишить Гилл-Зурас большей части легендарных богатств. Все складывалось наилучшим образом. У меня были прекрасные воины — сотня лучших наемников, мы разбивали один отряд гномов за другим почти без потерь с нашей стороны, и главное — у меня была отобранная у одного пленного гнома карта, на которой были обозначены все ловушки до самой сокровищницы.

Гномьи карты очень красивые, но невероятно запутанные. Ведь в пещерах множество ярусов, а гномы умудряются запихнуть их все на золотую табличку шириной в две ладони. Чтобы самим не путаться, они выкладывают коридоры разными самоцветами, мелкими, не больше песчинки, и каждый ярус у них получается своего цвета. Если на такой цветной дорожке попадался черный оникс, значит, этот коридор лучше обойти стороной: в нем — ловушка. Залы обозначались самоцветами покрупнее, а тайники — драгоценными камнями. Если пойти в место, отмеченное на карте сапфиром, то попадешь в склад оружия, изумруд означал кладовую, рубин — винный погреб. Сокровищница была обозначена бриллиантом, а рядом был еще один бриллиант, только черный, как у тебя на обруче. Я решил узнать, что означает черный бриллиант на гномьей карте, и повел людей прямо туда. Тем более что это был самый короткий путь к сокровищнице.

Мы шли тайными коридорами гномов, извилистыми, низкими и практически без ловушек. Чем ближе мы подходили к Кристальным пещерам, тем меньше воинов преграждало нам путь — война осталась далеко позади. Иногда встречались мирные жители — работяги с кирками, которые с криком убегали, едва завидев наших разведчиков. Шли мы, наверно, дней пять или шесть, — в темноте гномьих пещер нет разницы между днем и ночью, — когда наконец воин, вернувшийся из разведки, доложил, что впереди необыкновенной красоты пещера, которая никем не охраняется.

Пещера была небольшая, круглая и чем-то напоминала малый тронный зал Черного замка. Такая же мозаика на полу в виде Полуночной Фаргордской звезды, такие же мраморные стены с полукруглыми колоннами, только колонны поддерживали не потолок, а где-то высоко, намного выше, чем потолок малого тронного зала, узкий балкончик с выточенными из камня перилами. А потолка не было. Вместо него высоко-высоко синело небо с многочисленными звездами. Кроме коридора, в который мы вошли, из зала выходили еще два, один из которых, судя по гномьей карте, вел прямо в сокровищницу, а другой вообще не был обозначен на карте. Мы устроили привал прямо в роскошном зале. Я приказал держать наготове арбалеты на случай, если на балконе появятся враги, и послал Гунарта и еще троих солдат обследовать коридоры.

Все было тихо и спокойно, но меня не покидало чувство опасности. Казалось, что-то должно случиться, и я уже решил, что, как только вернутся разведчики, мы, не откладывая, двинемся дальше. Но разведчики не успели вернуться — раздался страшный грохот и скрежет, и все коридоры, включая тот, из которого мы пришли, оказались наглухо закрыты свалившимися сверху каменными глыбами.

«Бедные ребята, — подумал я о своих разведчиках. — Попали в ловушку. Теперь не иначе уже погибли». Но я ошибся — в ловушку попали вовсе не они, а мы — все, кто был в зале. Это я понял уже через несколько мгновений.

Оглушительный скрежет не прекращался. Внезапно пол дрогнул и поплыл под ногами. Вдоль изображения звезды пошли ровные трещины, и звезда внезапно вспыхнула огнем. Пол уходил в разные стороны, и восьмиконечная дыра посередине зала росла с каждым мгновением. Снизу потянуло невыносимым жаром, там кипел жидкий огонь.

Мы с ужасом смотрели, как неумолимо увеличивается провал в центре зала, и не знали, что делать. Кое-кто тщетно пытался сдвинуть камни, завалившие коридоры, кто-то пытался найти на стенах какой-нибудь рычаг, с помощью которого можно было бы остановить уходящий в стены пол, но все было бесполезно. Почти сотня человек ждала смерти и молила богов о чуде. И чудо случилось.

Сначала среди несмолкающего скрежета послышался звон оружия, потом сверху с криком свалился гном, упав прямо в огонь, и мы услышали голос Гунарта: «Держитесь!» С этого мгновения наши взгляды были устремлены только наверх. Там по узкому балкону пробирался Гунарт. Он сражался с целым полчищем гномов, обступивших его с двух сторон. Хорошо, что балкон был узким. Один умелый воин мог расправиться на нем с целой армией. Гномы по очереди летели через перила балкона, кто мертвый, а кто еще живой, вопя во всю мочь, а Гунарт медленно продвигался вперед к одному ему видимой цели. Мои арбалетчики пришли ему на помощь, и вскоре Гунарт пропал из виду, скрывшись в каком-то проходе.

Опять для нас началось мучительное ожидание. Мы теснились около самых стен, стоять было уже почти негде. Успеет ли Гунарт выключить механизм? — Эта мысль мучила каждого.

— И он успел? — не выдержал я.

— А как ты думаешь? Если бы не успел, наверно, мы бы сейчас тут с тобой не разговаривали. Он успел, и для этого ему одному пришлось убить больше сотни гномов, а потом он в одиночку отодвинул камень, загораживавший выход. С тех пор его и прозвали Гунарт Сильный.

Я сидел, качая ногой над пропастью, и грустил, «Ну почему все на свете так несправедливо? — думал я. — Почему Гунарт, друг Ленсенда со времен Гномьей войны, подвигами которого я восхищался с детства, стал моим врагом? Почему он оказался сыном проклятого Урманда, а не простым телохранителем, которому все равно на кого работать, лишь бы хорошо платили?»

Трудно ненавидеть героя своего детства. Любого другого человека я поклялся бы убить за такое оскорбление, а на Гунарта просто обиделся. Обиделся, как ребенок на несправедливую родительскую затрещину, хотя сам никогда в жизни не получал от родителей даже простого шлепка. И как обиженному ребенку мне стало казаться, что никому на свете я не нужен, что, если я умру, ни одна живая душа не заплачет обо мне, а все, наоборот, будут просто счастливы. Разве что старый Роксанд проворчит: «Будь проклят этот бестолковый мальчишка! Так я и знал, что рано или поздно это случится! А я так к нему привык!», да наемники скажут: «Жаль Малыша, неплохой парень был!» и выпьют за то, чтобы меня не особенно мучили демоны в преисподней.