Когда наконец он принял сидячее положение, я был поражен происшедшей с ним переменой. Отросшая щетина, всклокоченные волосы, провалившиеся красные глаза, впалые щеки. Кожа приобрела серо-зеленый оттенок. Настоящий бродяга, оказавшийся на дне люмпен.

– Поесть принес?

Сейчас это интересовало Митараи в первую очередь. Я быстро протянул ему пакет.

– Я уже забыл, когда ел нормально. Зачем человеку есть, спать? Жалко на это время тратить. Сколько всего можно было бы сделать!

С этими словами Митараи открыл пакет и набросился на булочки.

Плохо дело, подумал я, глядя на него. Мой друг явно был на взводе и никак не мог успокоиться. Когда у него все ладилось, он излучал спокойствие и уверенность в себе. Сейчас я этого не ощущал. У меня появилось нехорошее предчувствие: все ли у него в порядке с головой? Я постарался прогнать эту мысль. Просто он так увлекся расследованием, что забыл о еде.

Глядя, как Митараи, словно недокормленный ребенок, жадно поглощает булочки, я испытывал одновременно разочарование и жалость.

– Когда ты ел в последний раз?

– Как-то не до того было… Вроде позавчера или позапозавчера… Забыл, короче.

Митараи был очень истощен. Нужно, чтобы кто-то был с ним рядом, чтобы напоминать ему вовремя, что надо поесть или поспать, иначе, боюсь, мой друг долго не протянет.

Но несмотря ни на что, мне очень хотелось рассказать Митараи все, что удалось узнать за эти дни, но сначала, решил я, он должен поведать, что с ним произошло. Подождав, пока Митараи доест (я несколько раз просил его жевать хорошенько и не глотать куски), я наконец поинтересовался, смог ли он продвинуться в расследовании. При этом я изо всех сил старался не вызвать у него раздражения.

– Выжимка из вчерашнего дня – вот что такое утро! – вдруг ни с того ни с сего провозгласил Митараи.

Я онемел от изумления.

– Мечешься по Токайдо, по ночам не спишь… но почему, когда все говорят: «Доброе утро!», вспоминаешь только то, что произошло вчера и ушло в прошлое?

Глаза Митараи бегали, он словно помешался.

– Бессонные ночи, если немного, это ничего… Даже полезно. Сопротивляемость организма понемногу снижается, и начинаешь видеть то, что должен видеть. Ага! На поле рапс цветет, поле до самого горизонта… А-а! Город… горбатые крыши как перевернутые обложками вверх книжки. Много книжек. Тормоза скрипят! Скрип отовсюду! Слышишь? Как тебе это?! С ума можно сойти, верно?

А вот и нет! Это космея. Поле космеи. Точно! Космеи. Я хулиганил – шел по полю и рубил цветы деревянным мечом. Без этого я превратился бы в безвредную тварь. У меня ни шипов, ни когтей, ни клыков, и меч куда-то запропастился…

Мох! Я весь порос мхом! Или плесенью. Классное зрелище. Может сфотографироваться? На память…

Крот! Крот… Точно! Надо раскопать это быстрее! Другого варианта нет. Помоги мне. Если быстренько не выкопать яму, мы его не поймаем.

«Всё! Спятил!» Я быстро схватил за плечи пытавшегося встать Митараи, повторяя: «Ты устал, устал! Успокойся!» Он действительно устал. Приговаривая «Я здесь, рядом», я медленно усадил его обратно на холодную каменную скамью.

Покончив с этим делом, я почувствовал, как мною снова овладевает отчаяние; в глазах потемнело. Дело не только в том, что Митараи несет абсолютную чепуху, но и в том, что происходило в реальности. А тут ошибки быть не может: мой друг не продвинулся в своем расследовании ни на шаг!

Может, наши усилия с самого начала были обречены на неудачу, потому что все началось с митараевской депрессии? В любом случае соревнование с Такэгоси-младшим Митараи проиграл (конечно, соревноваться пришлось не на равных, но Киёси сам виноват – никто не заставлял его очертя голову лезть в это дело, ни с кем не посоветовавшись).

Эта война была безнадежной изначально. Противнику достаточно было просто ничего не делать, в то время как Митараи принял вызов и взялся за решение загадки, над которой сорок лет безуспешно ломала голову вся Япония. И даже найди мы на нее ответ, толку все равно не будет. Даже если мы установим, кто преступник, времени на его поиски уже не останется. Никто не знает, где он сейчас. Митараи проиграл.

Оставался еще луч надежды – информация, которую удалось собрать мне. Возможность, что Сюсай Ёсида и есть Хэйкити Умэдзава. Вероятность невелика, но я почему-то был уверен в этом шансе. В Ёсиде определенно что-то есть. Проблема в том, что у нас почти не осталось времени. Я должен действовать немедленно, даже если придется оставить Митараи в таком состоянии. Это последняя надежда. У нас есть всего несколько часов.

Стоит ли сейчас, когда Митараи в полном раздрае, рассказывать о моих результатах? Как бы хуже не сделать. Похоже, он всю ночь пролежал на этой скамье. Несет какую-то бредятину… Может, хотел таким образом наказать себя за собственную беспомощность? А если б ночью дождь пошел?

Я посмотрел на часы. Десятый час. Надо же что-то делать, мы не можем просто так здесь сидеть. Если Митараи нельзя оставить одного, надо позвонить Эмото, а самому ехать к Ёсиде. Других вариантов нет. В этот момент Митараи открыл рот и заговорил. Теперь уже членораздельно, понятно для простого смертного.

– Не следовало мне говорить гадости о Шерлоке Холмсе. Ты был прав. За это я и поплатился. Надо знать свое место. Я думал сразу расколоть эту загадку – и почти с ней справился. Во всяком случае, мне так показалось. Не хватало одной маленькой детали, чтобы картинка сложилась и я понял, кто преступник. Всего одной детали! Черт! Я бы распутал этот клубок! Недостает какой-то мелочи. Самой маленькой мелочи…

Митараи обхватил голову руками и продолжал:

– Эх! Ты был прав: во всем виновата моя гордость. У меня губы распухли. Правда! Еле шевелятся, говорить невозможно. Я сбился с шага, от меня никакого толку. Зато с тобой, похоже, всё в порядке. Давай рассказывай. Какие у тебя успехи?

В эти минуты Митараи являл собой воплощение скромности. Что же получается? Человеку время от времени надо испытывать крушение надежд и планов? Но он должен получить большую компенсацию за свой провал. Я не мог допустить, чтобы мой друг встал на колени перед спесивым копом. Митараи надо куда-нибудь спрятаться, а я буду готов в одиночку противостоять младшему Такэгоси.

И я стал рассказывать о том, что мне удалось сделать: о повторном визите к Сато-сан, дочери Ясукавы, рассказавшей мне о Сюсай Ёсиде, о поездке в Карасума для встречи с Ёсидой, о вчерашней поездке в Мэйдзи-мура, где я повстречался с Хатиро Умэдой, которого Тамио Ясукава принял за Хэйкити, и видел куклу, о которой мне рассказал Ёсида.

Пока я говорил, Митараи лежал на скамье лицом кверху и смотрел в небо отсутствующим взглядом, в котором не было ни малейшего интереса. Разве это нормально? Или дело в другом? Митараи сдался, решил все бросить? Было от чего прийти в отчаяние.

Митараи вроде успокоился. Я решил оставить его и отправиться к Ёсиде. Надежды, что этот ход сработает, не было, но что оставалось делать? Что-то да получится. Сегодня же последний день, разве мог я тратить его на пустые разговоры со спятившим человеком?