Ванга перехватила его взгляд:

– Чего, Сухов, с похмелья либидо проснулось?

– Ох-х, не говори, – кающимся тоном согласился он. – Мы едем к нему, потому что он собирается нам что-то показать. Считает, так лучше будет.

– А Кирилл зачем?

– Он спросил, нет ли у нас службы проверить его дом на наличие жучков.

– Так и сказал?

– Да, говорю же, похмелье… На самом деле, его волнует вероятность скрытых камер в его доме. Говорит, посмотрел в интернете, гарантируют быстро, качественно и конфиденциально. Но он хотел бы, чтобы мы вместе… Короче, я сказал, что у нас для этого целый Кирилл.

– Похмельные мужики меня пугают, – фыркнула Ванга. – Ладно, я тоже не с пустыми руками.

– Думаешь, я не вижу? Говори уже.

– Есть одна важная деталь. Если нас не водят за нос, то весьма редкая. Его глаза.

– Вспомнила, значит?

– Нет, знала с самого начала. Не хотела говорить.

– Скрывала?! Выходит, препятствовала следствию?

– Сухов… с бодуна ты, правда, бываешь ужасен.

– Думаешь, мне легко? Так чего там с глазами-то? Прекрасное зеркало души ангела?

Ванга вздохнула:

– Да, он её впечатлил. И да – она была смущена, чтоб тебе стало понятней. Всё?!

– Чего взъелась-то? – буркнул Сухов.

– Подумай, каково ей с такой эмоциональной пилой? И постарайся не вести себя подобным образом сейчас у Форели. Поделикатней, ок?

– Да ок, ок.

– Сухов, у него глаза разного цвета.

– Как?

– Так. Роговица окрашена. Серый, с еле заметным зеленоватым, и серый с голубым. От освещения зависит.

– Интересно, – Сухов нахмурился. Впереди их ждал длинный коридор, и он решил идти быстрее. Понял, что его сердце не согласно с ускорением ритма. Но было поздно – атлетическую Вангу устраивал любой размер его шага, кроме дёрганого. Пришлось догонять её. – Ничего не понимаю: зачем ему это было надо? А это не могли быть контактные линзы?!

– Могли. Но не думаю. Ещё он очень хорошо сложён.

Сухов усмехнулся.

– О чём подумал? – спросила Ванга.

– Все они хорошо сложены, – хрипло произнёс Сухов. – Наши подозреваемые. А почему ты сомневаешься насчёт линз?

– Будешь смеяться.

– А если не буду?

– Потому что ему нравится Телефонист.

– Чего?

– Маска – это для обычной жизни. А Телефонист ему нравится. Его превосходство… Полагаю, это то, что позволяет себе появляться без грима.

Сухов помолчал, прикидывая.

– А маскарадный костюм? – спросил он.

– Это неважно, – Ванга тряхнула головой. И усмехнулась. – Это как одежды, прости за тавтологию: для дождливой погоды и для солнечной. Вынужденная и досадная необходимость. Но я могу и ошибаться.

Длинный коридор заканчивался. Вон уже выход. А там свежий воздух и солнечный свет. Худенькой девушке Телефонист позволил увидеть лишь маленькую часть себя, разрез глаз. Разноцветных. И оставил жить. С ожогом от его сраного супергеройского отражения. Только Ванга всё равно не может поручиться за её безопасность.

– Странная вещь – похмелье, – поделился Сухов. – Ты ведь иногда… – Болезненно поморщился. – Кем бы он ни был, ты ведь иногда оказываешься у него в голове? Так?

Ванга мрачно усмехнулась и не ответила.

– Поэтому ты и сказала, что она единственная, кто видел Телефониста.

– Приходится. Сухов, – сказала Ванга.

– Я вот тоже сейчас… – признался он. – Занесло на секунду.

– Тошнит?

– Вообще-то там… жуть.

– Я знаю, – словно эхо отозвалась Ванга.

Игорь Рутберг пребывал в прекрасном расположении духа. После перебранки с женой, когда она хлопнула дверью, а он показал ей вслед язык. И охранник Николай это видел. Она закатывала сцены при Николае, не стесняясь, словно тот был мебелью. И вот сейчас унеслась, долбанув дверью. Игорь Рутберг показал язык, потом с наслаждением потянулся. Она всё ещё влекла его. Иногда.

– Ты совсем сошёл с катушек, – бросилась с обвинениями она, бывшая модель, а сейчас мать двоих детей. – Притащил в дом бомжа.

– Он мой сержант, – невозмутимо отозвался Игорь Рутберг. – Вообще-то, я ему жизнью обязан.

– И что?!

Он не удивился. Всё-таки сказал:

– Для тебя это ничего?! Его нога осталась на той мине, которая могла бы забрать мою жизнь.

– Ну и дал бы ему денег.

– Собираешься учить, как мне поступать?

– Весь дом провонял.

– Уже нет, – Игорь Рутберг поднял руку со стаканом «Бомбей-Сапфира». После тренировки он пил один джин-тоник. И не пьянел. Он вообще никогда не пьянел и крайне редко перебирал с алкоголем. – Человек оказался на дне. Дюба… ты ведь не знаешь, какой он. Я его вылечу.

– Да пожалуйста! Я-то почему должна это терпеть? Сюда-то зачем?! Сними ему отель, если всё ещё в войнушку свою не наигрался.

Игорь Рутберг сделал глоток. Он не пользовался соломинкой и не испытывал по отношению к ней гнева – к своей бывшей модели.

– У него проблемы с ментами, – веско сообщил он. – Я это пока улажу.

– Пока? Насколько это «пока»?! Мальчики приехали всего на неделю.

– Мы вместе каждый вечер.

– И Дюба твой тоже!

Он посмотрел на неё с интересом.

– Послушай, вообще-то, сирые и убогие должны вызывать твоё сострадание. Твой благотворительный фонд…

– С каких это пор ты настолько погружаешься в среду? – с усмешкой парировала она.

Игорь Рутберг отставил стакан. Было два сценария: выглядела она сейчас довольно соблазнительно. Но следовало договорить.

– Забей! – предложил он. – Дюба не нуждается ни в твоей жалости, ни в твоём сострадании. Кстати, как и в моём. Это я его должник! Я помогу. А потом он уйдёт.

– Так сделай ему загранпаспорт, – предложила она. «Вот ехидна, – подумал Игорь Рутберг. – Но ей идёт. Идёт быть стервой. Только меня это больше не возбуждает». – Оплати швейцарскую клинику.

– С каких это пор? – Игорь Рутберг состроил печальную гримаску, но с трудом удержался от того, чтобы не засмеяться. – Когда это с тобой случилось?

– О чём ты, милый?

– О подкупе, любовь моя. Отгораживаешься от жизни баблом…

– Ой, только не надо, – усмехнулась она. И, кривляясь, добавила: – Когда это с нами случилось?! Нравоучительный пафос – не твой конёк.