– Собственно, Скотт прав, почему бы тебе не позвонить Пьеру самой? – промурлыкала Сурайя, устраивая свои очаровательно длинные ноги в обтягивающих джинсах на крышке стола.

– Если он не звонит сам, звонить ему нет никакого смысла: он потерял ко мне интерес, – поморщилась Оливия.

– Ну, знаете ли... Это, как ни как, не свидание вслепую. Тебе угрожает опасность... Ты ему нравишься... Пьер предпочитает решительных женщин. Нет, это ты должна ему позвонить!

Скотт Рич наклонился вперед, изобразив что-то вроде позы роденовского мыслителя, и вперился взглядом в Уиджетта – взглядом столь же настойчивым, как тот, которым он встретил тогда Оливию в баре:

– Ну а Вы-то что думаете?

Уиджетт слегка набычился, шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.

– Есть древняя суданская поговорка: «Там, где мужчина и женщина, третьим всегда будет дьявол». В арабском мире свои стереотипы... Для араба – что женщина, что животное... Послушать арабов, так женщины просто одержимы сексом и думают только о соитии с мужчиной, будто больше им думать не о чем.

– Хм! Однако! – ухмыльнулся Скотт Рич, откидываясь в своем кресле и оценивающе глядя на Оливию.

– Эти представления живы по сей день. В некоторых арабских кварталах убеждены, что стоит мужчине и женщине остаться наедине, они тут же займутся блудом.

Оливия почувствовала, что еще немного, и она вспылит... и при этом ее сознание прокручивало события той ночи на Белл Кей: Мортон Си целует ее, вот он прижимается к ней, его рука забирается ей в джинсы. В какой-то момент она перехватила его взгляд. Впечатление было такое, что и он думает о том же. К ее удивлению.

– Не так давно было предпринято что-то вроде опроса среди арабов, живущих в Судане, – продолжал Уиджетт. – Их спросили, что они сделают, если, вернувшись домой, застанут незнакомого мужчину. Поразительно их единодушие – почти все сказали: «Убью!».

– Бог мой, – поднял брови Скотт. – Если мне доведется работать в тех краях, напомните, пожалуйста, что легенда слесаря-водопроводчика не для этого региона!

– Отсюда это стремление иных арабских культур любой ценой сберечь чистоту женщины: чадра, паранджа, клитороэктомия. Женщина – это эротика, эротика и еще раз эротика: если она твоя, ее надо оберегать от любых посягательств, а если нет – преследовать и пленить.

– Тогда, если в глазах Феррамо Оливия, как всякая женщина, зациклена на любви, почему бы ей не позвонить самой? – спросил Скотт Рич. – Хотя, стоп... А как ислам относится к сексуальным связям вне брака?

Оливия окинула его презрительным взглядом: «Давно мог бы потрудиться это выяснить...»

– А вот здесь-то и начинается самое интересное, – как ни в чем не бывало, продолжал лекцию Уиджетт. – За поведением Феррамо прослеживается бедуинский романтический комплекс: желание на всем скаку подхватить девицу и на лихом коне умчать ее в глубь пустыни, исчезая в лучах закатного солнца. Ислам тут наслоился на бедуинский субстрат. И этот субстрат является определяющим для формирования арабской ментальности. Если обратиться к «Тысяче и одной ночи», обнаружится, что мышление, свойственное бедуинам, – мышление кочевников, странствующих по пустыне, – раз за разом берет верх над требованиями мусульманской морали. И когда завоевание сексуального объекта является результатом храбрости, хитрости или просто везения героя, его действия расцениваются не как аморальные, а как героические.

– Ну вот. Значит, ему надо сломить мою волю и завоевать меня! – воскликнула Оливия. – Он не будет чувствовать себя героем, если я позвоню ему и сообщу номер рейса, на котором лечу.

Вместо ответа Скотт Рич протянул ей мобильник:

– Звони.

– Э-э-э... Но мы же только что обсуждали... Или это все так: бла-бла-бла?

– Звони. Не надо про рейс или про ловчих соколов. Скажи просто: добралась до дома, в целости и сохранности, и признательна ему за прекрасное вино и чудесное пристанище.

– Хм... – пробормотал Уиджетт, буравя Скотта взглядом своих пронзительных голубых глаз и жуя тост.

– Он не станет ей звонить! – раздраженно выпалил Скотт Рич. – Он не пригласит ее в Судан! Собственно, нам на фиг не нужно, чтобы она ехала в Судан! Все это чушь собачья. Все, что мне нужно, – знать, где он сейчас. – Звони, – кивнул он, протягивая ей телефон.

– Ну ладно, – елейным тоном сказала Оливия. – Номер мне самой набрать?

– Нет, номер буду набирать я, – ответил он слегка осипшим голосом, даже не стараясь быть хоть немного вежливым, и отвернулся к своим экранам и пультам. Однако прежде, чем с головой погрузиться в таинство набора номера, он невольно еще раз посмотрел на нее через плечо и принялся что-то проверять, нажимать какие-то кнопки, обмениваясь понимающими взглядами с компьютерщиком. Несмотря на весь свой навороченный облик, Скотт Рич был всего лишь чем-то вроде сантехника. Оливия представила его с брюшком, в замызганной желтой футболке с дурацкой надписью во всю грудь, потягивающего бочковое пиво в компании таких же, как он, бедолаг. Похож!

Он вертанулся на своем крутящемся кресле:

– Готова?

– Естественно, – деланно весело объявила она и поднесла телефон к уху. – Скажешь, когда.

Скотт нажал еще пару кнопок. Телефон начал набор номера. Оливию вдруг накрыла волна паники.

– Алло? – произнесла она севшим голосом.

– Здравствуйте, – раздался в трубке женский голос. – Меня зовут Бернин Неркин. Я работаю в «MCI Worldcom». Мы рады возможности предложить вам наш новый комплекс услуг, связанных с перевозками...

Торговля по телефону! Оливии стоило нечеловеческих усилий не расхохотаться прямо здесь. Скотт Рич, непогрешимый бог техники, не смог подсоединиться к нужному номеру! Напортачил, как последний чайник. Оливию просто распирало от смеха, а контролировать свою мимику становилось уже невозможно. Она пыталась думать о чем-нибудь печальном – о смерти... о том, что ее плохо постригли. Бес-по-лез-но! Ее трясло, скулы начали предательски подергиваться.

Скотт Рич вылез из-за стола. С грустной серьезностью посмотрел на нее с высоты своего роста, – будто учитель на нерадивого ученика. Этот взгляд – от него Оливию разобрало еще больше. Рич только безнадежно покачал головой и вернулся к компьютеру.

– Я выйду, попью воды, – пробормотала Оливия, чувствуя, что лицо у нее цвета свеклы. Она просто вывалилась в коридор, где сползла по стене, корчась от смеха и вытирая мокрые от слез глаза. Когда она добралась до ванной, нелепость случившегося заставляла все ее тело ходить ходуном. Оливия сполоснула лицо водой. Стало чуть легче, но еще несколько минут ей пришлось ждать, покуда, наконец, последние смешинки не отпустили ее. Однако даже после этого она не была уверена, что не расхохочется, едва взглянув на Скотта. Надо же, так облажаться!

Возвращаясь по коридору, еще не доходя до двери, Оливия услышала обрывки разговора, который явно велся на повышенных тонах.