— Подумать только! — выдохнула странная девушка, склонив голову так низко, что стало ясно: она говорит с банкой израсходованных люмен-кристаллов, которую она по-прежнему баюкала на ладони. — Вы видели когда-нибудь такое?

— Прошу прощения, мисс? — вежливо сказала Бриджет.

— О, вот они снова заговорили, — поведала девушка своей банке. — Ну почему люди всегда заговаривают со мной, когда я выхожу из дому?

Это замечание заставило Бриджет растерянно моргнуть. Что прикажете делать в подобной ситуации? Казалось немыслимым, чтобы они продолжали стоять тут вдвоем, разглядывая такое потрясающее творение человеческих рук, и не поддержали хоть какое-то подобие учтивой беседы.

— Я… Боюсь, я еще не знаю вашего имени, мисс. Видимо, нам предстоит работать рука об руку. Меня зовут Бриджет Тэгвинн, а это Роуль.

Улыбаясь, девушка вновь обратилась к своей склянке:

— Это Бриджет Тэгвинн и Роуль, и нам предстоит работать вместе.

Бриджет сдвинула брови, размышляя. Ответ странной девушки нельзя было в полной мере считать грубым. Он был попросту настолько оторван от обстановки, что правила этикета не могли на него распространяться.

— Могу я узнать, как вас зовут? Пожалуйста?

Девушка тяжело вздохнула.

— Она желает знать мое имя, но я не могу заставить себя представиться. Жутко неловко. Может, мне сделать на лбу татуировку «Чудачка»? Тогда люди смогут прочесть имя и больше не будут задавать вопросов?

— Чудачка, — повторила Бриджет. — Рада нашему знакомству, Чудачка.

— Она выглядит довольно милой, — сообщила девушка кристаллам в своей банке. — Не сомневаюсь, у нее благие намерения.

Роуль подал голос:

— По-моему, в голове у этой девочки слишком тесно.

Чудачка тут же ответила:

— О, кот совершенно прав. Там очень много чего скопилось. Все те вещи, что я успела забыть, и все те, что еще не успела. Постоянно забываю, какие из них следует прикрыть брезентом, чтобы не запылились.

Бриджет снова заморгала. Перед тем как покинуть чанерию, она могла бы по пальцам одной руки пересчитать всех встреченных ею людей, которые действительно понимали кошачий язык. Косясь вниз, она обнаружила, что Роуль устремил взгляд куда-то в пространство, не выказывая никакой реакции. Бриджет достаточно хорошо знала кота, чтобы понять: он ничуть не удивлен открытием.

Тут к ним наконец-то присоединились догнавшие остальных Гвендолин и Бенедикт, причем юноша старался держаться поближе к погруженному в свои думы мастеру Ферусу.

— …Хочу лишь намекнуть, — продолжал какой-то уже явно давно идущий разговор Бенедикт, — что тебе стоило добиваться благосклонности охраны, не угрожая арестом за оказание препятствий нашей чрезвычайной миссии.

Гвендолин сдвинула брови:

— Считаешь, мне следовало угрожать обвинением в измене? За это, вообще-то, смертная казнь полагается.

Бенедикт метнул в кузину обескураженный взгляд.

— Гвен, ты… я даже не… при всем желании, я… — он так и умолк, с приоткрытым ртом качая головой.

Губ Гвен коснулась легкая тень улыбки, а ее глаза вспыхнули.

Выдохнув, Бенедикт захлопнул рот.

— Укол засчитан. Я прекращаю раздачу советов о том, как тебе лучше исполнять свой долг, сестренка.

— Благодарю, — кивнула Гвен.

Этот разговор заставил Бриджет криво улыбнуться, и даже Роуль, кажется, развеселился.

Не прошло и минуты, как очень высокий темноволосый молодой человек с угловатым подбородком стремительно сбежал по корабельному трапу и подошел к ним. Затянут в кожаное облачение аэронавта, на шее висят защитные очки. Он встал перед ними, чинно поклонился и заговорил:

— Дамы и господа, меня зовут Байрон Криди. Старший помощник капитана «Хищницы». Мастер Ферус, капитан Гримм поручил мне доставить вас и сопровождающих вас лиц на борт, как только это будет вам удобно.

Моргая, старик поднял голову. Какие бы мысли ни занимали эфирреалиста, Криди удалось завладеть его вниманием.

— «Удобно» было бы вчера. Сейчас — не более чем «допустимо».

Этот ответ заставил Криди вздернуть бровь, но он вновь склонил голову со словами:

— В таком случае прошу всех вас следовать за мной. Добро пожаловать на борт «Хищницы».

Глава 22

«ХИЩНИЦА», ТОРГОВОЕ СУДНО АЛЬБИОНА

Гвендолин Ланкастер озирала палубу «Хищницы» с уместным, как ей казалось, скептицизмом. Похоже, следуя распоряжениям копьеарха, она угодила в компанию злодеев и пройдох.

Ну да, конечно, в битве они выказали себя яростными бойцами, — и, вполне возможно, спасли ей жизнь. Даже наверняка спасли. Но, задав несколько вопросов проходившим мимо членам команды, Гвен выяснила, что помощь капитана Гримма и его людей первым делом была направлена на защиту чанерии Ланкастеров. Всего лишь совпадение, возможно, — хотя отец Гвен предпочитал не брать подобных допущений в расчет.

Кристаллы, производимые ее семейной чанерией, в буквальном смысле составляли наиценнейший ресурс этого мира; они были самыми дорогостоящими предметами, какие только можно купить. Выглядело отнюдь не случайным, что капитан корабля, отчаянно нуждавшегося в замене кристаллов, так удачно оказался поблизости от чанерии во время диверсии. Казалось столь же маловероятным, чтобы следующим же своим действием он выбрал спасение юной наследницы дома Ланкастер, просто по счастливому стечению обстоятельств.

Гвен сочла, что человек с военным опытом мог бы сообразить, что основной целью нападения была именно чанерия Ланкастеров, — но если Гримм сумел сохранить здравый рассудок в хаосе, воцарившемся в хаббле в первые минуты после нападения, тогда он — гений тактики, под стать легендарному адмиралу Тэгвинну, а Гвен сомневалась, чтобы флот мог решиться подвергнуть изгнанию капитана с талантом подобного масштаба. Разумеется, совпадения порой случаются. Однако если никакого совпадения не было, по всему выходит, что капитан Гримм с самого начала был осведомлен о вражеских действиях и замыслах.

Возможно, в своих рассуждениях Гвен была несправедлива к храброму человеку и талантливому военачальнику, но убежденность в том, что нет ничего важнее семейной чанерии, была усвоена ею с материнским молоком, а в последующие годы закреплена ежечасными и ежедневными наставлениями. Поскольку чанерия Ланкастеров была единственной во всем Копье, способной выпускать подъемные кристаллы, было необходимо принять все возможные меры предосторожности. Пускай не без внутреннего раскаяния — ведь Гримм, вероятно, заслуживал лучшего к себе отношения, — Гвен продолжала пристально наблюдать за этим человеком.