— Проклятие. То, которое на моем отце. Можно от него как-то избавиться? — говорю я и тотчас добавляю, испугавшись, что Она все неправильно поймет: — Не от отца избавиться, от проклятия.

— Да, — коротко отвечает Смерть и стремительно отдаляется.

— Стойте! — Я вздрагиваю, вспомнив о Крис. — Еще одна прось…

— …Агриппина!

В замешательстве оборачиваюсь. Со всех сторон бегут люди, и мне требуется несколько мгновений, чтобы узнать их. Не отвечая на вопросы, не реагируя на прикосновения, я закрываю глаза и с тревогой продолжаю думать о Крис. Она все еще в опасности, и я понятия не имею, что делать. Похоже, остается надеяться лишь на милосердие Смерти. И не только в отношении мачехи, но и к жертвам бубнового перформанса. Хотя… Как там заявил мерзкий Борис? «Лишь король может говорить мне, что останавливать, а что запускать». Ну конечно!

Собравшись, я мысленно приказываю: «“Кровавая поступь” — стоп». Откуда-то я знаю, что это сработает, и оказываюсь права.

— Трефы очнулись! — кричит Ли.

Я распахиваю глаза, и первый, кого вижу, — Клим. Не лучший вариант, но сойдет. Главное — не смотреть вниз, на Азу.

— Поздравляю, — произносит он. — Король умер, да здравствует король.

…Спустя пять или шесть часов я поднимаюсь по лестнице в бабушкину квартиру, чувствуя себя кем-то вроде полярника, вернувшегося с вахты. На самом деле меня не было тут совсем недолго, но ощущение такое, будто прошел год. Как и раньше, в парадной стоит отчетливый запах роз. Теперь он всегда будет ассоциироваться у меня со Смертью.

Ноги отваливаются, а в голове легко и звонко. Я даже почти не переживаю: все тревоги растворились в дыму галереи. Да, теперь я король бубен — ну, что поделать?! Зато кровавые портреты перестали действовать. А еще я наконец разобралась с проклятием, поговорила с мамой, узнала тайну своей семьи… и, кажется, нашла друзей. Но не буду пока забегать вперед. Один рогатый тип, которого я считала другом, бросил меня на поле боя.

Ой, к черту сатира!

Я решительно встряхиваю головой и шагаю через ступеньку. Нога срывается, я вскрикиваю и едва успеваю схватиться за перила. В мозг молнией влетает странная мысль: а что, если это я, а не Крис упала с лестницы? Помню, как поскользнулась в день приезда и чуть не полетела вниз. Ну а вдруг все-таки полетела? И теперь лежу в коме или бьюсь в предсмертной агонии? А все случившееся — всего лишь мои галлюцинации?

Соседняя дверь приоткрывается, и наружу выглядывает Маруся.

— Агриппина! — с неподдельной радостью восклицает она. — Я так волновалась. Тебя долго не было.

Из ее квартиры доносятся звук бьющейся посуды и девчачий крик, переходящий в истерический визг. Я разбираю слова «гадина» и «верни». Похоже, у Маруси семейные проблемы.

— Тяжелый день. — На лице соседки появляется извиняющаяся улыбка. — Я бы пригласила тебя на чай, но моя Нютка как раз колотит чашки.

— А пойдемте ко мне, — спонтанно предлагаю я.

— Спасибо. Меня, если честно, очень редко приглашают в гости. — Видно, что она польщена. — Но лучше я пойду и попробую ее успокоить. Просто Нютка очень любила одну свою куклу, а та оказалась токсичной. Пришлось избавиться.

— М-м, — отвечаю я.

Надо, наверное, для приличия поохать и повозмущаться: «Чего только не производят!» — но не хочется корчить из себя сердобольную соседку.

— Спокойной ночи, Агриппина, — говорит Маруся и, почти закрыв дверь, добавляет: — Ой, у меня же хорошая новость. Кристина пошла на поправку. Так быстро, что шокировала врачей. Завтра ее уже можно будет навестить.

— Откуда вы знаете? — удивляюсь я. — Звонили в больницу?

— Ну да. — Маруся одаривает меня теплой улыбкой и закрывает дверь.

Я захожу в квартиру, приваливаюсь к стене рядом с зеркалом и глажу багет, который так понравился Крис. Легко и звонко теперь не только в голове, но и в сердце. Неужели жизнь приходит в норму? Нет, правда? Я улыбаюсь. По щекам текут слезы и скапливаются в уголках губ. Надо умыться, поесть и лечь спать, а завтра первым делом позвонить в больницу. Ой, кстати, не мешало бы еще проверить мобильник.

После душа и сэндвичей с ветчиной, найденных в холодильнике, я сижу в своей комнате и переписываюсь с Изи. Оказывается, он ответил на мое признание, написал: «Я тоже люблю тебя, Грипп!» — и наставил сотню смайликов. Он у меня такой, эмоциональный. В ответ я прислала одинокую улыбающуюся рожицу, и завязалась переписка. Я не стала рассказывать брату о мастях, путешествии в Терновник и встрече со Смертью. Вместо этого сосредоточилась на Питере, бабушкиной квартире и Крис. Пришлось признаться, что она упала с лестницы, — все-таки Изи ее сын и имеет право знать. Он ужасно перепугался и обещал приехать так быстро, как только сможет.

Главное, что я выяснила: брат больше не злится на меня. Наша ссора, самая страшная на моей памяти, произошла вскоре после гибели Лизки. Я имела неосторожность сказать, что виню себя в ее смерти, и понеслось. Изи, как и Крис, никогда не верил, что я проклята. Круто, что они оказались правы.

— Остался только один вопрос…

Я вздрагиваю и поднимаю взгляд.

Сатир сидит на столе и помахивает ногами. Да, именно ногами, а не копытами. Мерзавец все-таки добился своего и вернул истинное обличье.

— …почему у тебя в кошельке фото свиньи, малыш? — спрашивает он.

— Это Лизка, — отвечаю я ледяным тоном. — Наш с братом минипиг. Ее убило опорой ЛЭП.

— Минипиг? — Сатир поднимает брови и ухмыляется. — Смотрю, ты всегда питала симпатию к неведомым зверушкам.

— Зачем пришел? — спрашиваю я.

— Ну как же! Ты должна провести ритуал освобождения, чтобы я перестал быть твоим помощником и отправился на все четыре стороны.

— Ладно. Прекрасно. Как это сделать?

— А еще я пришел посмотреть на новоиспеченного короля бубен. — Сатир игнорирует мой вопрос. — Очень, очень одинокого короля. Без дамы, без валета, даже без штаб-квартиры.

Я стискиваю зубы. Пусть мелет что хочет. Скоро его тут не будет — свалит в Терновник к своей подружке Барб и другой нечисти. Скатертью дорога!

— Так что нужно сделать, чтобы ты ушел? — Я скрещиваю руки на груди.

— Ну для начала я надеюсь на прощальный поцелуй. — Сатир спрыгивает со стола. — Что, нет? А если я расскажу тебе, где прячутся Борис и Вита? — Он прищуривается. — До меня дошли слухи, что тебе нужно найти и приструнить даму с валетом. Вроде сама Смерть тебя об этом попросила. Впрочем, чего только люди не болтают! — отмахивается он.

— Ты знаешь, где Борис и Вита? — Внутренний ледяной панцирь покрывается трещинами.

— А куда же я, по-твоему, улетел из галереи? Кофейку попить?

— Ты бросил меня.

— Ой ли?