Кроме того, Джесенда продолжала учить меня, как пользоваться даром силва, и я скоро с некоторой растерянностью обнаружил, что приобрел изрядное искусство. Созданные мной иллюзии почти не уступали иллюзиям Джесенды, и мы начали вместе проникать в различные места в Ступице, подслушивая у дверей и шпионя за участниками собраний. Мы даже незаметно пробирались в кабинет главы Совета и читали его переписку. Мне ужасно нравился риск, сознание того, что стоит сделать одно неверное движение – и нас поймают. Наши занятия вызывали у меня нервный трепет, и я обнаружил, что наслаждаюсь им. Ставки в игре были высоки: наказанием за использование силвмагии, чтобы шпионить за другими силвами, являлся полный остракизм. Многочисленные примеры жульничества силвов в отношении тех, кто этим даром не обладал, считались терпимыми и даже забавными, но тому, кто использовал магию против собратасилва, приходилось плохо. Джесенда посмотрела на меня как на страдающего морской лихорадкой, когда я указал ей на двойные стандарты этики хранителей.

– Ради морского дьявола, Эларн, что, потвоему, более важно: быть верным интересам других силвовхранителей или похоронить свой талант, чтобы угодить всякому?

– Ну, нас нельзя назвать особенно верными другим силвам, – прошипел я ей на ухо. Дело происходило поздно вечером, и мы с ней прокрадывались в контору главного управляющего главы Совета.

– А вот и можно, – надменно ответила она. – Как могли бы мы работать на пользу островов Хранителей, если бы не знали, что происходит в руководстве? Как смогу я в будущем стать ответственным членом Совета, если не буду понимать, как управляются наши острова? Как ты сумеешь стать великим главой Гильдии, если не будешь видеть, какие силы движут политикой? – Она зажгла волшебный огонек. – Иди сюда, посмотрим на бумаги на столе. Я хочу знать, что предпринимается в отношении Девы Замка и той проклятой полукровки. Сразу скажи мне, если найдешь чтото насчет готовности кораблей и черного порошка для пушек…

В самом худшем случае то, что делали мы с Джесендой, можно было счесть изменой. Хотя большинство сведений, которые нам удавалось добыть, секретными не были и мы никому их не передавали, всетаки наше шпионство было незаконным. Загадка заключалась в том, что меня это совершенно не волновало. Риск действовал на меня как наркотик, и получаемое от него удовольствие еще и усиливалось тем, что мы с Джесендой занимались любовью в тех самых комнатах, куда не имели права входить. Если это было безумием, то я упивался им; хоть инициатором всегда бывала Джесенда, именно я опьянялся нашими проделками. Той ночью мы любили друг друга на столе главного управляющего, озаренном светом наших волшебных огней.

Когда на следующее утро я с волной отлива возвращался на Тенкор, я был счастлив, как никогда.

По пути мне встретились еще два корабля Совета хранителей, двигавшиеся в сторону Ступицы. Я уже и счет потерял судам, которые вооружали пушками у причалов. Это должно было бы вызвать у меня беспокойство – уж очень быстро рос военный потенциал островов Хранителей, – но я чувствовал только гордость. Пушки принадлежали моей стране, были ее силой и могуществом.

Впрочем, плавание требовало всего моего внимания, и скоро я перестал размышлять.

Джесенда, конечно, чрезвычайно интересовалась всем, чем я занимался с Райдером и Гилфитером. Она хотела знать в точности, что они пытаются узнать и как они это делают. Удовлетворять ее любопытство мне было трудно, потому что я и сам оставался в неведении.

В первый же день, когда я явился в Синод, где должен был встретиться с Райдером, мне навстречу из дверей вылетел Гилфитер с медицинской сумкой в руке.

– Ох, извини, паренек, – бросил он через плечо, – ребеночек вотвот появится. – С этими загадочными словами он убежал; только развевалось вокруг него его странное одеяние.

– Заходи, – позвал меня Райдер. – Он отправился принимать ребенка у женщины, обладающей Взглядом.

– Ох… – Я смотрел вслед Гилфитеру, мчавшемуся вниз по лестнице. – Он что, всегда ходит обмотанным куском ткани?

Райдер рассмеялся.

– Да, похоже, он предпочитает такую одежду. Этот кусок ткани называется тагард. Ладно, садись, и я расскажу тебе, что мы хотим сделать.

Я сел и огляделся. На столах и полках теснились бутылочки и горшочки всех форм и размеров, жаровни, щипцы, ножи, весы с гирьками, воронки, ножницы, увеличительные стекла в медных трубках и всякие вещи, назначение которых определить я не мог. Одно приспособление выглядело как маслобойка, приводимая в действие ножной педалью. Содержимое бутылочек было самым разнообразным – в них хранились и жидкости, и порошки, и кристаллы, а также засоленные образцы чегото непонятного.

– Это сепаратор, – объяснил Райдер, заметив, что я разглядываю маслобойку. – Если нажимать на педаль, чаша внутри начинает быстро вращаться. – Однако что должен разделять сепаратор, Райдер не сказал.

Думаю, что именно тогда я и начал догадываться, насколько важно затеянное ими дело. Та сумма, в которую обошлось все это оборудование, неопровержимо свидетельствовала, что Райдер и Гилфитер пользуются полной поддержкой менодианской патриархии и ее сокровищницы. Я снова перевел глаза на Райдера.

– Мы хотим, чтобы ты использовал силвмагию, а мы в это время попытаемся ее уловить. – Мой взгляд, должно быть, оказался очень скептическим, потому что Райдер добавил: – Я понимаю, что такое звучит… странно.

– Да уж… Уловить силвмагию?

– Мы иначе смотрим на магию, чем ты. Ты способен по желанию вызвать ее и знаешь, что с ее помощью можешь сделать, но обладающие Взглядом видят магию. И чуют. Гилфитер… ну, он тоже ее чует. Поэтому мы знаем, что магия может иметь разную выраженность. Она представляет собой измеримую реальность.

– Значит, вы хотите измерить магию?

– Да. И еще мы хотим… собрать ее. Я сразу же насторожился:

– Чтобы самим тоже ею пользоваться?

Отвращение, отразившееся на его лице, было таким неожиданным и безграничным, что я понял: моя догадка очень далека от истины.

– Нет. Мы хотим понять ее природу. Узнать, что она собой представляет.

– Зачем, если вы не собираетесь ее использовать? Райдер слегка улыбнулся:

– Ну, мы предпочли бы работать с дунмагией, но нам не удается найти столь же покладистого, как силв Эларн Джейдон, злого колдуна, так что приходится обходиться тем, что есть. Мы думаем, что, если нам удастся понять дунмагию, мы сможем ее победить… или излечить. Думаю, ты согласишься, что это благородная цель.

Я с изумлением подумал: он же циник, он вовсе не считает себя благородным. Это было странно; я никогда не думал, что горячая вера может сочетаться с цинизмом. В глубине души я все еще был уверен, что Райдер не все мне говорит. Я почувствовал укол беспокойства. Если их исследования дадут ему понимание силвмагии, не захочет ли он употребить свое знание против силвов? Я вспомнил вопрос, который он мне задавал: если бы я мог избавиться от дара силва, сделал бы я это? Райдер, должно быть, заметил мои сомнения, потому что добавил: