Из горла Кейт вырвался беспомощный писк.

– Я не понимаю, о чем это она, Том.

Ханна встала и повернулась лицом к отцу.

– Она хочет уничтожить меня. Как и Мона. Они с ней сговорились.

– Чокнулась, что ли? О чем ты вообще? – Кейт в отчаянии всплеснула руками.

Мистер Марин вскинул густые брови. Сложив на груди руки, Ханна еще раз взглянула на фото Эли. Та, казалось, смотрела прямо на нее, усмехаясь и закатывая глаза. Ханну так и подмывало перевернуть фотографию – или лучше изорвать ее в клочки.

Кейт громко охнула:

– Постой, Ханна. Вчера, когда ты слышала меня, я была в своей комнате? Между моими фразами были длинные паузы?

– М-м… именно так, – фыркнула Ханна. – Так всегда бывает, когда болтаешь по телефону.

– Я не болтала по телефону, – невозмутимо заявила Кейт. – Я заучивала текст для школьного спектакля. Мне дали роль. И ты бы это знала, если б соизволила со мной поговорить! – Она в изумлении покачала головой. – Я ждала твоего возвращения домой, надеялась, что мы потусим вместе. Зачем мне строить тебе козни? Я думала, мы подруги!

Джаз-бэнд в конце длинного холла доиграл очередную композицию, раздался взрыв аплодисментов. Из кухни в комнату просочился едкий запах голубого сыра, так что у Ханны свело живот. Значит, Кейт просто репетировала роль?

Глаза мистера Марина потемнели. Таким сердитым Ханна отца еще не видела.

– Так, давай разберемся, Ханна. Ты погубила репутацию Кейт, потому что услышала что-то из-за закрытой двери. Даже не удосужилась спросить у Кейт, что она имела в виду и чем занималась, а просто взяла и при всех оболгала ее.

– Я думала… – неуверенно начала Ханна и умолкла. Все так и есть?

– Ну, это уж слишком. – Мистер Марин печально покачал головой. – Я пытался быть к тебе снисходительным, особенно после того, что случилось осенью. Пытался не судить строго. Но это не сойдет тебе с рук, Ханна. Не знаю, какие у вас здесь были порядки, когда ты жила с мамой, но в своем доме я такого не потерплю. Ты под домашним арестом.

Со своего места, глядя на отца немного сбоку, Ханна видела каждую новую морщинку у его глаз и каждую седую прядь в волосах. До ухода из семьи отец никогда ее не наказывал. Если, случалось, она совершала какой-то проступок, он просто беседовал о ее провинности, пока дочь не усваивала, почему так делать нельзя. Но, похоже, все это в прошлом.

В горле у Ханны образовался огромный комок. Ей хотелось спросить отца, помнит ли он их беседы. И то, как им было весело вдвоем. А также, если уж на то пошло, почему он обозвал ее поросенком в Аннаполисе несколько лет назад. Тогда отец ее сильно обидел и, по идее, должен был это понимать. Но, возможно, она ему безразлична. Лишь бы Кейт была счастлива. Он всегда принимал сторону Кейт с тех пор, как она и Изабель вошли в его жизнь.

– Отныне ты будешь общаться с Кейт, и только с Кейт, – заявил мистер Марин, поправляя на себе свитер. И затем начал перечислять, загибая пальцы: – Никаких мальчиков. Никаких друзей. Никакого Лукаса.

– Что? – оторопела Ханна.

Мистер Марин свирепо взглянул на нее, что означало: не смей меня перебивать.

– За обедом ты будешь сидеть только с ней, – продолжал он. – Тебе запрещается общаться с другими девочками до или после школы. Если тебе нужно поехать в торговый центр, Кейт поедет с тобой. Нужно в спортзал, Кейт пойдет с тобой. Иначе я начну отбирать у тебя твои вещи. Сначала машину. Потом сумочки и одежду. Пока ты не поймешь, что нельзя так относиться к людям.

У Ханны потемнело в глазах. Она была уверена, что сейчас потеряет сознание.

– Ты не посмеешь! – прошептала она.

– Посмею. – Мистер Марин прищурил глаза. – И сделаю. А если попробуешь нарушить правила, я об этом узнаю. Догадываешься как? – Он умолк и посмотрел на Кейт. Та кивнула. Наверное, они заранее все это обсудили. Не исключено, что такое наказание он придумал для нее с подачи Кейт.

Ошеломленная Ханна вцепилась в подлокотник. Сейчас вся школа зубоскалит по поводу Кейт, – а все из-за слов Ханны. И если завтра Ханна заявится на занятия под ручку с Кейт и будет общаться только с ней одной… пойдут разговоры. Может, народ решит, что у Ханны тоже герпес! Нетрудно представить, как их будут называть: Заразные цыпочки, Прыщавые сестрички.

– О боже, – прошептала она.

– Твое наказание начинается с завтрашнего дня, – сказал мистер Марин. – Сегодня до конца вечера предлагаю тебе оповестить своих друзей, что ты с ними больше общаться не будешь. Жду тебя дома через час. – С этими словами он взял Кейт за руку и повел ее из комнаты.

Ханну повело, словно пьяную, ноги подкосились. Глупость какая-то. Она не могла ошибиться относительно того, что подслушала из-за двери комнаты Кейт. Ее фразы звучали так зловеще. И недвусмысленно! А потом она еще и захихикала… отвратительно, словно в предвкушении. Как-то не верится, что Кейт всего лишь учила роль для дурацкой школьной постановки «Гамлета».

«Гамлет». И тут на Ханну снизошло озарение.

– Постой, – крикнула она.

Кейт резко повернулась, едва не налетев на вычурную лампу Tiffany, стоявшую на столике у двери. Вскинув брови, она ждала, что скажет Ханна.

Та медленно облизнула губы.

– Какую роль тебе дали в «Гамлете»?

– Офелии. – Кейт надменно усмехнулась, очевидно, решив, что Ханна не знает, кто такая Офелия.

Но Ханна знала. Она прочитала пьесу на зимних каникулах, главным образом для того, чтобы понять соль непристойных шуток про Гамлета и его мать, которые вечно отпускали одноклассники, вместе с ней посещавшие занятия по углубленному курсу английской литературы. Ни в одном из пяти актов хрупкая, несчастная Офелия, которой Гамлет посоветовал уйти в монастырь, не произносила слов, хотя бы отдаленно соответствовавших фразам «Сейчас подходящее время. Самой не терпится». И уж тем более не хихикала со злорадством. Значит, Кейт не репетировала, это наглое вранье, но отец Ханны сразу ей поверил.

Ханна невольно открыла рот, пораженная такой наглостью. Кейт в ответ на ее шокированный взгляд невозмутимо пожала плечами с высокомерным выражением лица. Если она и догадалась, что уличена во лжи, ее это ничуть не волновало. Ханну ведь уже наказали.

Прежде чем Ханна успела что-то сказать, Кейт улыбнулась и снова направилась к выходу.

– Кстати, Ханна. – Берясь за дверную ручку, лукаво подмигнула она. – Это не герпес. Просто чтоб ты знала.

Когда Эмили и Исаак вышли из туалета на первом этаже, у двери стояла очередь из пяти человек. Эмили опустила голову от смущения, хотя стыдиться было нечего: они с Исааком просто обнимались. Какая-то тощая женщина торопливо протиснулась мимо них в туалет, захлопнув за собой дверь.