А затем что-то просвистело мимо моей головы. В ту же секунду по болоту разнесся громкий треск.

– Хелена! – заорал отец с такой яростью, что я расслышала его даже за ревом снегохода. – Немедленно назад!

Я сбавила скорость. Теперь я понимаю, что нужно было прибавить газу и не оглядываться, но тогда я не привыкла перечить отцу.

– Вперед! – внезапно крикнула мама. В ее голосе звучал страх. – Быстрее! Не останавливайся!

Но я остановилась и оглянулась. Силуэт отца виднелся на вершине хребта, он стоял, широко расставив ноги, точно колосс: винтовка наизготовку, длинные черные волосы развеваются вокруг головы, точно змеи горгоны Медузы. Его винтовка указывала прямо на меня.

Он выстрелил еще раз. Это был второй предупредительный выстрел, ведь если бы отец хотел меня подстрелить, он бы так и сделал. Тогда я и поняла, что зря остановилась. Но я не могла вернуться. Если бы я вернулась, отец почти наверняка убил бы маму и, возможно, меня тоже. Но если я ослушаюсь и поеду дальше, пуля прострелит мне спину и убьет нас обеих.

И тогда отец выстрелил в третий раз. Рэмбо громко взвизгнул. Я спрыгнула со снегохода и побежала к своему псу – он лежал в снегу. Я погладила его по голове, бокам и животу и поняла, что отец прострелил моей чудесной собаке ногу.

Прогремел еще один выстрел. Мама крикнула и упала на руль, в ее плече появилась дырка от пули.

В «ремингтоне» четыре пули, плюс одна в патроннике. У отца остался всего один выстрел, прежде чем ему придется сдаться.

Я поднялась на ноги. Слезы бежали по щекам. Отец ненавидел, когда я плачу, но сейчас мне было на это наплевать.

Но тут, вместо того чтобы высмеять меня за то, что я плакса, отец улыбнулся. Я до сих пор помню это выражение лица. Самодовольное. Холодное. Бесчувственное. Абсолютно уверенное в своей победе. Он целился то в меня, то в Рэмбо, снова в меня, и снова в Рембо, играл со мной так, как играл с мамой и с Охотником, и тогда я поняла, что уже не важно, в кого из нас он выстрелит первым. Так или иначе, отец убьет нас всех.

Я опустилась на колени в снег. Обняла Рэмбо и зарылась лицом в его шерсть, ожидая выстрела, который оборвет мою жизнь.

Но Рэмбо вдруг вздрогнул, зарычал и вырвался из моих рук. С трудом поднялся на три лапы и побрел к моему отцу. Я свистнула, но он не останавливался. Отец расхохотался.

Я вскочила и широко раскинула руки.

– Ублюдок! – завопила я. Я понятия не имела, что значит это слово, но именно его отец вырезал на груди Охотника, поэтому я догадалась, что оно плохое. – Засранец! Сукин ты сын! – Я плевалась всеми бранными словами, какие только знала. – Чего же ты ждешь? Стреляй в меня!

Он снова засмеялся. Отец держал на прицеле моего измученного пса, а тот подбирался к нему все ближе. А затем внезапно оскалился и зарычал. Он прибавил скорости, а потом и вовсе побежал, разразившись таким лаем, словно намеревался завалить волка или медведя.

В этот момент я все поняла. Рэмбо собирался отвлечь отца, чтобы я смогла уйти. Он хотел спасти меня или умереть, пытаясь это сделать.

Я бросилась к снегоходу, запрыгнула на него, обхватила маму и до упора нажала на рычаг. Я не знала, жива ли мама, сможем ли мы выбраться и не решит ли отец убить нас обеих сразу. Но, как и Рэмбо, я готова была рискнуть.

Когда мы вылетели на обледеневшее болото, ветер высушил мои слезы. За спиной у меня раздался еще один выстрел.

Рэмбо взвизгнул в последний раз – и воцарилась тишина.

Звук выстрела гремел у меня в ушах еще долго после того, как отзвучало его эхо. Снегоход мчался с максимальной скоростью. Я ничего не видела из-за слез, мое горло сжималось так, что я с трудом могла дышать. Перед глазами застыла сцена – как моя собака лежит в снегу, под ногами отца. И Кусто, и Калипсо, и мама, и Охотник – все они были правы. Мой отец – негодяй. Ему незачем было убивать мою собаку. Как бы я хотела, чтобы он выстрелил в меня! Зря я так долго ждала, когда он ушел на болото, слишком поздно начала готовить снегоход, надо было ехать быстрее и не останавливаться, когда он приказал. Если бы не все это, моя собака осталась бы жива и отец не ранил бы маму.

Мама не двигалась и не произнесла ни звука с тех пор, как он выстрелил в нее. Я знала, что она жива, потому что обнимала ее и чувствовала, что она теплая, хотя и не знала, как долго это продлится. Я могла только ехать – прочь от болота, прочь от отца.

Неизвестно чему навстречу.

Я ехала по следам, которые оставил Охотник, потому что так велел сделать он. Но мне хотелось одного: отыскать Кусто и Калипсо. Настоящих Кусто и Калипсо, а не тех, которых я выдумала, после того как увидела ту семью. Я знала, что они живут неподалеку. И была уверена, что их родители нам помогут.

Я уже давно выехала за границы болота и теперь двигалась через лес – тот самый, который я хотела исследовать и в очертания которого на горизонте так жадно вглядывалась. Было уже очень темно. Жаль, что Охотник не сказал мне, как включать фары. Или он все же говорил, но я забыла. Мне пришлось многое запомнить: «Если идет густой снег, старайся ехать на стабильно высокой скорости. Если снегоход забирает вправо, наклонилась влево, и наоборот. Въезжая на холм, наклонись вперед и перенеси вес на заднюю часть сиденья, чтобы снегоход не перевернулся. Или можешь ехать, поставив одно колено на сиденье, а другой ногой упираясь в ступень сбоку. Отклонись назад, когда съезжаешь с холма. Распределяй свой вес на поворотах». И так далее, и так далее.

Снегоход был очень тяжелым. Управлять им оказалось труднее, чем рассказывал Охотник. Он говорил, что на его родине на снегоходах катаются даже дети, но если это правда, значит, финские дети очень сильные. Один раз я съехала с дороги и застряла. Дважды мы чуть не перевернулись.

Мне было очень страшно. Но я боялась не леса и не темноты. К этому я привыкла. Я боялась неизвестности и тех неприятностей, которые могли случиться. Я боялась, что в снегоходе закончится бензин, и тогда нам с мамой придется провести ночь в лесу, без еды и укрытия. Боялась, что я врежусь в дерево и сломаю двигатель. Боялась, что мы в конце концов безнадежно потеряемся, как и Охотник.

Я боялась, что мама умрет.

Ехали мы очень долго. И вот наконец дорога закончилась. Я спустилась по склону, очутилась в центре длинной узкой полянки и остановилась. Посмотрела налево, затем направо. Ничего. Ни людей, ни города под названием Ньюберри, ни разыскивающих нас дедушки и бабушки, как обещал мне Охотник, здесь не оказалось.

Полянку пересекали четыре следа от снегохода, два с одной стороны и два с другой. Я не могла понять, который из них оставил Охотник. А что будет, если я поеду по ложному пути? Вспомнилась та игра, в которую мы играли с отцом, когда я выбирала один из двух вариантов. Возможно, сейчас не имело значения, какой именно вариант я выберу. А возможно, имело.

Я посмотрела в небо. Пожалуйста. Помоги мне. Я потерялась. Я не знаю, что мне делать.