Один из таких креолов – Андрей Климовский, молодой, но уже прославившийся своим походом на реку Медную, передовщик Российско-Американской компании, – получил от правителя Новоархангельской конторы Хлебникова задание разведать, что творится в проливах – излюбленном месте промысла калана как для русских, так и для тлинкитов, которые считали проливы своими родовыми угодьями.

После того как при помощи военных кораблей, крейсирующих у американского побережья, россиянам снова удалось воцариться на Ситке и восстановить разрушенную индейцами крепость в Якутате, центр противостояния с колошами переместился в проливы. Эта война отнимала у колонистов много сил. При вечной нехватке людей, еще и усиливающейся в периоды эпидемий скорбута и гнилой горячки, руководство колоний оказывалось в весьма затруднительном положении, не говоря уже о тех убытках, которые компания несла из-за сокращения поголовий морских котов и выдр, истребляемых обеими сторонами. Теперь приходилось тщательней готовиться к посылке каждой промысловой ватаги и направлять вперед разведчиков.

Опыт беспокойного соседства научил, что индейцы начинают готовиться к войне задолго до выступления. Прежде всего они укрепляют свои поселения – обносят бараборы высоким частоколом, роют ямы-укрытия на случай артиллерийских обстрелов. В это время охрана их крепостей доверяется молодым воинам, которых всегда можно отличить по одному перу в волосах. О военных приготовлениях колошей свидетельствуют и переход на постную еду, и жизнь мужчин отдельно от жен. Есть и другие приметы. Скажем, выставление на специальных подпорках в центре селения боевых батов – лодок-каноэ, украшенных по бортам скальпами врагов. Три главных анъяди – знатных тлинкита: военный вождь хан кунайе, начальник всех батов шакати и шаман племени – в эти дни все свое время должны проводить в магических танцах и гаданиях. Одним словом, стоит внимательному наблюдателю подобраться к селению, он сразу же определит: готовится племя к охоте, рыбалке или мужчины скоро раскрасят свои лица в черно-красные цвета войны.

На этот раз разведчики были посланы в проливы раньше обычного – в середине февраля. Весна обещала быть ранней, а значит, и охота на каланов и сивучей может начаться до срока. Впрочем, зима, весна и лето – понятия для Ситки относительные. Не зря первые русские поселенцы окрестили это царство дождей и туманов краем вечной осени.

…Две юркие двухлючные байдарки отважно шныряли среди ледяных волн океана, огибая многочисленные островки, поросшие кедром и елями. За спиной разведчиков остался камень-кекур с крепостными стенами Новоархангельска. Сквозь туман маячила вдали снежная вершина вулкана Эчком. На берегу снега не было, его съела сырость. Дул ветер, пробирающий до костей даже через зимнюю парку. Соленые брызги, попадая на одежду, превращались в лед.

В поиск вместе с Климовским отправились три каюра-алеута, вооруженные мушкетонами. В последнее время компанейское начальство разрешило давать наиболее преданным и проверенным кадьякцам и чугачам ружья. Иначе просто не справиться с тлинкитами, давно уже заменившими копья и палицы на уны – мушкеты компании Гудзонова залива – и анту-уна – так они называли пушки. Конечно, Климовский понимал, что мушкетоны каюров и его собственный нарезной штуцер вряд ли спасут их в случае обнаружения. Тлинкиты превосходные воины и следопыты, да и численный перевес на их стороне. Задача разведчиков в том и состоит, чтобы все разузнать о планах колошей, не обнаружив себя.

Маршрут, которым надо пройти маленькому отряду Климовского, напоминает путь армады Александра Баранова, когда он направлялся к Ситке для ее повторного покорения в 1804 году. Только лежит он в обратную сторону. Разведчики должны обогнуть остров Ситку с юга и пройти по проливам до трех других островов, где находятся индейские куаны Кейк, Кую и Хуцнову. Особенно интересовали пославшего разведчиков Хлебникова настроения хуцновских дешитан. После заключения перемирия с ситкинскими киксади во главе с Котлеаном дешитане оставались самыми воинственными из тлинкитских племен. Они не шли ни на какие переговоры с русскими.

Климовский, в жилах которого индейская кровь, хорошо понимал причины этой вражды. Тлинкиты отстаивают то, что считают своей собственностью, – землю и море, где жили и охотились их предки. Русские пытаются навязать им свои порядки. Истребляют морских котов, мешают торговать с бостонцами и англичанами, которые, к слову, продают котлы, одеяла и бисер гораздо дешевле, чем русские. Понятно, что россиянам приходится доставлять свои товары через всю Сибирь и даже вокруг света. Но колошам-то какое до этого дело… Кроме того, у американских и английских моряков нет запрета на продажу тлинкитам пороха и ружей. Для россиян же это – табу: нельзя вооружать своих противников!

Однако сам Климовский тлинкитов врагами никогда не считал. Конечно, ему приходилось участвовать в стычках с ними. Но и, стреляя в воинов в резных деревянных шлемах, идущих на приступ русского заселения или атакующих промысловую партию, не чувствовал он к ним никакой ненависти. Наверное, это и называется голосом крови. Когда же слева от байдарки показались устье речки Колошенки и каменистый берег с остатками индейской крепости, захваченной Барановым более двадцати лет назад, сердце у Андрея Климовского екнуло. Так екает оно, когда человек видит место, где он родился.

2

Поговорка «родился в рубашке» – для креола Климовского не просто слова. Крестный отец Андрея – главный правитель российских колоний в Новом Свете Александр Андреевич Баранов – рассказывал ему, что при штурме индейской крепости Молодого Деревца полуторагодовалого малыша нашли завернутым в рубаху, на коей крестиком вышиты были две буквы кириллицы: «како» и «хер». Предположили, коли рубаха мужская и русского кроя, а буквы на ней русского же алфавита, то, вероятнее всего, принадлежит она отцу мальчика – кому-то из промышленных, убитых индейцами во время нападения на поселение Святого архистратига Михаила в 1802 году. Перебрали всех погибших по именам, однако с инициалами «К» и «Х» никого не нашли. И все же найденыш, несомненно, имел русские корни. На это указывали и его светлая кожа, и такие же светлые волосы с рыжеватым отливом. Как нельзя кстати пришлась и поговорка о счастливой рубахе: мальчик оказался единственным младенцем, которого воины Котлеана почему-то пощадили, покидая осажденную крепость. Другим детям до семи лет они перерезали горло, не желая, чтобы те своим плачем выдали их отступление русским. Имя малышу дал Баранов, назвав его Андреем в честь покровителя российского флота Андрея Первозванного, Климовским же нарекли по фамилии одного из промышленных, с кем Александр Андреевич когда-то прибыл на Кадьяк. Тот Климовский был Баранову другом, но не пережил первую зимовку, умер от скорбута.

Маленького креола сначала воспитывала жена Ивана Кускова – индианка из племени цимшиан, в крещении Екатерина Дмитриевна. От нее Климовский выучился языку тлинкитов. Русскому же его учил иеромонах Гедеон, в школу которого на Кадьяке определил подросшего крестника главный правитель. Потом обучение Андрея продолжил Филипп Кашеваров, опытный штурман и передовщик компании. С пятнадцати лет Климовский уже ходил в экспедиции по изучению матерой земли, прилегающей к землям тлинкитов, эяков и индейцев-медновцев, живущих по берегам реки Медной. Первый самостоятельный поход к истокам этой бурной и неизведанной реки, составление карты ее притоков и открытие залежей меди на ее берегах принесли Климовскому славу первопроходца. К сожалению, Баранов не дожил до этого дня. Смещенный с должности и оклеветанный, он убыл в Россию, до которой так и не добрался, скончавшись по дороге. Правда, старик перед отплытием с Ситки поручил заботы о судьбе крестника новому начальнику Новоархангельской конторы Кириллу Тимофеевичу Хлебникову. Хлебников наказ Баранова воспринял по-своему: хоть и держит Климовского на виду, но не делает ему никаких послаблений. Напротив, посылает в самые опасные места.