— Полин, малышка, давай вечером еще раз поговорим на эту тему.

— Ты ведь все равно не пойдешь.

Он качает головой. Я улыбаюсь и, извинившись, выбираюсь из-за стола.

В боулинге очень шумно, играет музыка. Для того чтобы нормально поговорить по телефону, нужно покинуть зону отдыха. Что я и делаю. Двадцать дорожек! С ума сойти можно. Я иду мимо пьяных компаний, погруженная в свои мысли.

Уже почти выхожу из боулинга, как взрыв хохота привлекает мое внимание. Я машинально оборачиваюсь, мажу глазами по шумной незнакомой компании, а потом останавливаюсь как вкопанная. Мой взгляд совершенно случайно натыкается на человека, которого я два года пытаюсь стереть из памяти. Охранник тоже смотрит на меня внимательно, прищуривается. Узнал, конечно. Какие могут быть сомнения? Бывший полицейский никогда не забудет пигалицу, из-за которой его с позором выперли со службы, лишив звания.

Меня посещает жуткая мысль, что он шел за мной. Остановился, когда я обернулась. Сердце ухает вниз.

Я смотрю на него, а он улыбается! Мерзко так, страшно. Я бросаю быстрый взгляд вглубь зала, но наша компания слишком далеко, они меня не видят. Спокойно, Полина, вокруг много людей. Со мной ничего не случится. Я сую руку в сумку и шарю в поисках телефона.

Охранник неспешно направляется ко мне.

Да ладно! Только посмей подойти! Я бросаю на него предупреждающий взгляд, но что может сделать перепуганный до смерти олененок против взбесившегося медведя? Он так звал нас с Олесей и Викой. «Оленята».

В какой-то момент руки слабеют, сумка падает на пол, ее содержимое разлетается во все стороны. Я быстро приседаю, пытаюсь собрать вещи. Но он уже почти подошел.

Кошелек, документы, салфетки, губная помада…

Он близко.

Зеркальце, пудра, расческа…

Между нами два метра. Тяжелый ботинок наступает на розовый блеск для губ, отчего тот с треском лопается. Этот звук ледяным потом прокатывается вдоль позвоночника. Я хочу позвать Илью, хочу кричать, но голос куда-то пропадает. Да и не услышит он, вокруг музыка, столько громких голосов!

Тогда я хватаю сумку и пулей вылетаю из боулинга. За секунду достигаю туалета, запираюсь в кабинке, словно ее хлипкий замочек может помешать тому страшному человеку до меня добраться. Сердце колотится так, что перед глазами плывет. В тот раз отец выплатил моральную компенсацию этому полицейскому. Он поверил медведю, а не олененку.

Мне надо домой. Немедленно. Забыть обо всем. Илья не должен понять, что охранник — тот самый полицейский. Он может начать мстить. А я просто хочу уйти и забыть обо всем.

Заглядываю в сумочку, перетряхиваю ее десять раз и, к своему отчаянию, понимаю, что телефон, кажется, остался валяться на полу. Я не успела его поднять.

Прошу у одной из девушек, что моет руки перед зеркалом, позвонить. Хорошо, что номер Ильи знаю наизусть, но он не берет трубку. Не слышит. Наверное, играет.

Нужно просто подождать следующую посетительницу дамской комнаты и снова позвонить Илье. Или набраться смелости и выйти в коридор. Не поджидает же меня охранник у двери, право слово! Может, мне показалось, что он преследовал меня?

В какой-то момент дверь открывается, я с надеждой смотрю на дверной проем, но, к своему ужасу, вижу перед собой медведя.



— Это женский туалет, — гляжу исподлобья.

— Ну привет, олененок. Мир-то тесен, — улыбается он. В крошечный тамбур заходит еще один охранник, мне незнакомый, но от этого не менее страшный. Их двое, а я одна. — Ты просто подарок небес.

Они переглядываются и ухмыляются. У меня волосы на голове шевелятся.

— Телефон отдайте.

Один из медведей плотно закрывает за собой дверь. Они загораживают своими массивными фигурами проход к единственному выходу.

— Какой телефон? Этот? — медведь подкидывает и ловит мой сотовый в малиновом чехле. Смотрит на экран. — Кто-то звонит. «Илья». Твой мальчик, что ли? — Он сбрасывает вызов.

Я просто в ужасе, потому что никогда не сбрасывала входящие от Ветрова.

— Положите мобильник на раковину и немедленно уходите. «Мой мальчик» — военный, он в компании спецназовцев на четвертой дорожке. Если вы прямо сейчас уйдете, я ничего ему не скажу.

В ответ они переглядываются. На мгновение мешкают. Но второй смотрит выразительно, дескать, раз решили, надо действовать.

— Если тебе так нравятся мужики в форме, что ж в прошлый раз сопротивлялась? Или передумала? — говорит медведь.

— Мой парень меня ищет. Просто оставьте меня в покое, пожалуйста. И я, клянусь, ни слова никому не скажу.

— О чем не скажешь? Ты вела себя подозрительно, покинула зону отдыха в сменной обуви. Я пошел следом, подобрал сотовый, который ты обронила, а ты…

Внезапно он размахивается. Интуитивно я сжимаюсь в комочек, думая, что телефон прилетит в меня. Но медведь швыряет сотовый в огромное зеркало, которое разбивается вдребезги!

Я испуганно пячусь назад, пока не упираюсь спиной в холодную стену. Несколько осколков попадают на мою одежду, царапают руки. Остальные осыпаются на пол. Я не понимаю, зачем он это делает. Какой смысл?

Но мне очень страшно. Что бы он ни придумал, в этом нет ничего хорошего.

— Что ж ты себя не бережешь, девочка? — Он достает из кармана блистер. — В прошлый раз пьяная была. В этот… наглоталась таблеток, схватила психоз, расфигачила зеркало, напала на охранника.

— Что? Я не… я не буду!

— Бабло твоего папки давно закончилось. Он только обрадуется заплатить, чтобы замять очередной бардак, что устроила его дочь-наркоманка.

Я быстро моргаю, понимая, что слезами их не разжалобить. Мне нужно оружие. Я должна сражаться. Но у меня ничего нет. В сумке салфетки, помада, ключи… О, ключи! Я быстро нахожу тяжелую связку, сжимаю в руке.

Охранник выдавливает таблетки на ладонь.

— Прости, олененок, иначе нам не поверят.

— Я не буду ничего принимать, мне нельзя!! Пожалуйста, я скажу что угодно, я дам денег! Я прямо сейчас позвоню папе, я…

Они идут в мою сторону. Оба.

— Мне нельзя наркотики! Я даже обезболивающие принимаю лишь в крайнем случае, вы не понимаете! — шепчу я.

Борьба длится недолго. Вдвоем медведи хватают меня. Скручивают, как тряпичную куклу. Закрывают нос, я терплю, сколько могу, изо всех сил терплю! Но в какой-то момент не выдерживаю и жадно хватаю ртом воздух. Чем они пользуются. Мне как-то по-особенному запрокидывают голову, я сама не понимаю, как проглатываю капсулы. Сопротивление длится от силы пару минут.

— Ну прости, прости меня, девочка. Мы в прошлый раз офигели, получив столько денег. Твой отец не оставил мне выбора. Поторчишь немного, еще спасибо скажешь. Сядь в уголок, расслабься. Ничего страшного.