Ткачиха не появилась. Упустит возможность? Не верилось. Скорее всего, чёрная ткачиха надумала опоздать, чтобы приковать внимание всех присутствующих к себе. Ей всегда было мало внимания, жадная, большеротая сука глотала его так, словно пыталась наполнить пустоту внутри. Говорят, что ткачихи продавали своему богу не только тело, но и душу.

И глядя в чёрные глаза Айяры, ему верилось, что это на самом деле так. Хотя рыжая изо всех сил изображала влюблённость и болезненную страстную одержимость. Будто он был желанным призом, ради достижения которого она не жалела сил. Верховный решил, что нужно объединить кланы. Клан ткачих быстро набирали значимость. Там, где нельзя было пройти напролом силой, можно пролезть, как «бесшумные», нажать, выпытать желаемое, словно «бездушные», можно было охмурить, наплести липкой, вязкой паутины, словно «ткачихи».

Брак – всего лишь сделка. Такая же, какую совершали сотни правителей до него и такую же заключат многие сотни – после. Ткачиха же усердно изображала пылающие чувства. Или завернула саму себя в собственный кокон лживых видений так, что поверила в них? Плевать… Вереница дарителей подошла к концу. Остались только самые близкие, приглашённые к столу.

Краем глаза Инсар наблюдал и слушал, ловил мельчайшие звуки, производимые Артемией. Усмехнулся: он сейчас напоминал себе подыхающего в пустыне от жажды, ловящего пересохшими губами редкие дождевые капли. А она словно не замечала его, зато часто смотрела на приятеля, Ризвана. Притом так задумчиво, словно ломала голову над загадкой, бывшей ей не по силам. Балагур быстро нашёл путь к сердцу занозы? А хоть бы и так. Какое ему до этого дело? Никакого… Тихий шёпот внутри головы, вкручивающийся в сознание со скрипом ржавого колеса – лжёшь…

Нетерпеливо махнул рукой, подзывая Тиро.

– Пусть новенькая нальёт вина.

– Не самая удачная идея, у неё… – цокнул Тиро, но осёкся и склонил голову, выполняя приказ, шепнул пару слов Артемии. Та скользнула в указанном направлении без всякого выражения на лице. Только чуть брезгливо поджала губы, когда тяжёлый металлический кубок стукнул о деревянную поверхность стола. Или ему показалось? Кувшин она держала странно, удерживая его вес левой рукой, правой лишь аккуратно придерживая горлышко. С чего бы это? Она же правша? Взгляд переместился на запястье. Инсар резко выбил кувшин из рук девушки и сжал запястье, разглядывая рану.

– Что это? – обратился он к Ризвану.

– Мне досталась рабыня, необученная хлопотать по хозяйству.

– И, таким образом, ты решил научить её чему-то?

– Я? Я не приложил к этому ни малейшего усилия. Неуклюжая…

Ризван ухмыльнулся. Инсар впился взглядом в обожжённую кожу приятеля и вспомнил его слова о том, что Артемия готова в огонь сунуться, лишь бы не позволять кому-то касаться себя. Тогда он решил, что это сказано приятелем для красного словца. Сейчас понимал, что в сказанном правды было намного больше. Если только не всё.

– Тиро! Займись…

– О, я уже помог новой прислуге, – услужливо улыбнулся управляющий.

– Ты называешь это помощью?

– Да-да… Когда она появилась здесь, всё было намно-о-ого хуже.

Намного? Куда хуже? Большой палец сам начал поглаживать нежную белую кожу, граничащую с новой, возникшей на месте ожога. Всё ещё блестящей и туго натянутой, нежно-розовой. Артемия недовольно выдернула запястье из захвата его пальцев и отошла за новым кувшином. Внутри обожгло злостью.

Двери распахнулись и в зале появилась «чёрная ткачиха». Как он и предполагал, она опоздала, чтобы взоры всех присутствующих были обращены на неё. Липкой патокой сладкий голос втекал в уши, словно запечатывая их и делая глухими к остальным звукам. Если это и есть хвалёное мастерство ткачих, то у него оно вызывало лишь тошноту и омерзение. Но не мог не заметить, какими влажными и осоловелыми становились взгляды прочих мужчин, без выдержки «бессмертных», нарабатываемой с ранних лет. Что там прошептала ткачиха?

– Примешь ли ты мой подарок, Инсар?

– Приму.

– Я дарю тебе себя, – едва слышно прошептала Айяра, старательно изобразив смущение и, вызвав яркий румянец стыда на щеках так, словно впервые предлагала себя мужчине.

– Куда ты спешишь красотка?

Тиро цепко схватил меня за локоть.

– Приготовь гостье хозяина постель ко сну… И не забудь наполнить раскалёнными камнями грелку, её нужно будет положить в ноги. Не стой, как каменное изваяние. Вперёд…

Грелку паучихе? Я бы приложила её оголёнными ступнями к раскалённым камням, если она такая мерзлячка. Едва Тиро скрылся из виду, я приложила ледяные ладони к полыхающим щекам. Надо успокоиться и выкорчевать из себя вместе с корнями неуместную ревность.

Комната, приготовленная гостье, была освещена несколькими десятками масляных ламп, огоньки которых слабо подрагивали за прозрачным стеклом. Самой гостьи не было видно. Я сдёрнула расписное покрывало. Движение вышло слишком резким. Послышался лёгкий смешок.

Айяра скользнула в приоткрытую дверь и притворила её за собой.

– Вот здесь неровно сложила, – провела она пальцем по шелковистой ткани, – в Верксале так плохо учат рабынь?

Я проигнорировала её обращение. Ткачиха нарочно пыталась вывести меня из себя. Она сидела на высоком кресле со спинкой возле зеркала, комментируя едва ли не каждое моё движение и сопровождая его смешком. Не так уж она уверена в себе, вдруг поняла я. Если для осознания собственного превосходства ей приходится высмеивать ту, в которой она увидела соперницу желанного мужчины. Я улыбнулась.

– Я сказала что-то смешное?

Её пальцы в это время проворно расплетали косички. Рыжие волосы огненной гривой пушились вокруг заострённого хищного лица. Ткачиха взъерошила волосы.

– Я не слышу ответа. Тебя не учили отвечать, когда к тебе обращаются хозяева?

– Разве в этой комнате находится Ризван? – притворно изумилась я.

Ткачиха рассмеялась:

– Ты в услужении Инсара.

– Временно.

– Иногда время так быстротечно. Лучше тебе держаться возле Ризвана, этой огромной уличной шавки. Если хочешь остаться в живых в Амджаде.

– Неприкрытая честность уличной рвани для меня предпочтительнее лживых заверений в преданности от благородных.

Ткачиха проигнорировала мои слова, медленно поднялась и скинула с себя платье, оставшись обнажённой.

– В Верксале принято расписывать тела краской в угоду вашим мужчинам?

Рыжая обернулась и протянула мне тонкую кисть.

– Нарисуй на моём теле узор, при взгляде на который закружится голова у любого.

Я покачала головой:

– Я могу только попросить, чтобы за меня это сделал кто-то другой. Последний раз по моей просьбе на лбу наглеца вырезали слово «нет».