нее почему-то всегда намного выше нормы, а казенной машины ей даже во сне не положено: она все ножками, ножками, как почтальон, которого, между прочим, все-таки пожалели, выставив ему для облегчения почтовые ящики на первые этажи домов.

Теперь взгляните на экстрасенсов: спокойны, неторопливы, задумчивы, внимательны, сосредоточенны, — как они выигрывают на общем суетливом и малопрофессиональном фоне! У вас нет сомнений в том, что они занимаются только вами, что их мозг свободен от посторонних мыслей, что вся энергия их уходит не на бананы, а на вас. Более того, в лечащем вас экстрасенсе, чего не скажешь об участковом враче, есть нечто от жреца, и это неудивительно, это, если подумать, даже закономерно, потому что в самой диагностике и во врачевании действительно присутствует что-то колдовское, таинственное, ритуальное, и когда внешний облик целителя соответствует делу, которым он занимается, результат в виде успеха достижим и быстрее и легче.

Впрочем, истина требует уточнения: как среди участковых может попасться чеховский Дымов с обволакивающим голосом, интеллигентными манерами и неторопливой профессорской основательностью (и все это за сто двадцать рублей зарплаты?! — что-то я, кажется, не то говорю!), так и среди экстрасенсов встречаются экземпляры, неопрятно одетые, невежественные, суетящиеся, с запахом лука изо рта и начисто лишенные жреческой таинственности и значительности, которая откровенно разменяна на плотоядный меркантилизм (и вот тут я говорю уже «то»). Добавлю, что в массе своей экстрасенсы начали, увы, потихонечку «портиться»: кое-где, говорят, лечат для скорости «коллективным методом», высаживая перед собой с десяток, положим, больных и делая биомассаж на всю компанию сразу. А один экстрасенс, с которым меня познакомили как с личностью уникальной, наладил — чуть было не сказал: поставил на поток — лечение по телефону. Вы спросите: а что больные? Они терпят и молчат, потому что, как уже было сказано выше, не имеют выбора.

Перейдем теперь ко второй категории населения — к здоровым. На вопрос: лечиться у экстрасенсов или не лечиться? — они отвечают: а как хотите! Им еще не приспичило. Проблема эта трогает их ничуть не больше, чем «есть ли жизнь на Марсе». Откровенно говоря, мне бы с самого начала обойтись одной категорией населения, но я намеренно сохранил здоровых, чтобы лишний раз подчеркнуть вопиющую несправедливость, заключающуюся в том, что именно от них зависит судьба больных, потому что именно здоровым людям, и куда чаще, чем хотелось бы, приходится решать вопросы, связанные с медициной. Впрочем, аналогичным образом обстоит дело и во многих других сферах общественной и социальной жизни. Так, например, проблемы юношества традиционно решают взрослые, студенчества — давно отучившиеся в вузах, голодных — сытые, слепых — зрячие, талантливых — бездарные, а умных — дураки. Странно устроена жизнь!

Однако в число как больных, так и здоровых могут входить специалисты, позиция которых непременно корректируется или, я бы сказал, подсвечивается специальными знаниями, что делает ее специфической. Приведу в качестве примера документ, исполненный, правда, не на бланке, а на простой бумаге, и печать, стоящая на нем, удостоверяет всего лишь подлинность подписи, но подпись эта и текст стоят того, чтобы быть обнародованными:

Представителям общественных, медицинских и научных организаций г. Сухуми

В настоящее время уникальные способности Д. Г. Джанелидзе исследуются в лаборатории эвристики НИИ общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР. В этой связи убедительная просьба оказывать всяческое содействие целительской деятельности Д. Г. Джанелидзе, поскольку материалы, полученные в ходе этой деятельности, имеют большое научное значение.

Зав. лабораторией эвристики НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР, доктор психологических наук, профессор Имярек.

Москва.

23.11.78

Ничего не скажешь, документ смелый, благородный, подвижнический, свидетельствующий о наличии этих же качеств у человека, его подписавшего. Одно смущает: получается так, что сначала Дина пусть лечит людей, собирая материал, важный для науки, и только потом, когда этот материал обработается в лаборатории эвристики, будет решен вопрос, в какой мере лечение было полезным, а в какой вредным, — весьма занятная позиция, не так ли? Странный гуманизм руководителя лаборатории оправдывает лишь то, что Имярек не врач — психолог, а психологи клятвы Гиппократа никому не дают.

Вот позиция Ю. Николаева, тоже доктора наук, но медицинских:

«Хочу предостеречь от призывов скорее распространять экстрасенсорный метод. Проблема сложная, малоизученная, нуждается в строгом научном обосновании».

Эти слова были сказаны Ю. Николаевым на совещании в «Огоньке» в присутствии экстрасенсов, без всякого стеснения, прямо в глаза. Не могу не заметить попутно, что «круглый стол» в журнале, на материалы которого я ссылаюсь, получился чрезвычайно полезным. Пришли на него люди, заинтересованные в откровенном разговоре, при этом доброжелательные и уравновешенные, отнюдь не враги нового направления, — враги на такого рода встречи, как правило, не ходят, — а вполне сочувствующие, однако не играющие в поддавки. Позиции участников совещания далеко не всегда диктовались интересами больных, бывало, что и интересами самих экстрасенсов, что вовсе не противоречило истине, к достижению которой ораторы стремились. Для иллюстрации приведу небольшую цитату из выступления И. Голубева, начальника отдела Госкомитета по науке и технике.

«Ни о каком внедрении в практику методов, обсуждаемых сегодня, пока не может быть и речи, потому что поспешность может привести к дискредитации метода и самой возможности его научно исследовать. Нужны серьезные экспериментальные работы, о которых, к сожалению, сегодня услышать не удалось».

Между прочим, один из руководителей лаборатории экстрасенсов, мгновенно сориентировавшись, взял слово и энергично отмежевался от врачующих коллег. «Деятельность нашей лаборатории, — сказал он, — направлена на исследование природы биополя. Лаборатория техническая, мы лечением не занимаемся, нас интересует физика явления». Участвующие в совещании целители, фамилии которых благополучно входят в списки сотрудников секции, возглавляемой Кентавром, многозначительно переглянулись при этих словах и спрятали, как говорится, улыбки «в усы».

Экстрасенсы, я имею в виду не руководящий состав лаборатории, а действующий, устами своих лидеров немедленно и торжественно провозгласили абсолютную безвредность метода и принципиальную неспособность биополистов творить зло: одно только желание сделать кому-то плохо будто бы тут же лишает экстрасенса его энергетического запаса.

И тем не менее я все же экстрасенсов… боюсь! Да, я боюсь их, как можно бояться неуправляемой, необузданной стихии. Прекрасен ветер, когда он ветер, и красив огонь, когда он в камине, и чуден Днепр, если вы заметили, при тихой погоде, — все это замечательно, потому что в меру, а за пределами меры ветер становится бурей или цунами, красивый огонь всепожирающим пожаром, а жестокий мороз или палящее солнце уже не делают день чудесным, а приносят страшное опустошение. Когда мне говорят, что экстрасенсорная энергия сеет добро, я не могу не подозревать ее в способности переходить границы,