Лицо человека-гориллы мгновенно налилось краской, словно внутри у него лопнула какая-то артерия. Он схватил капитана за ворот кителя, поднял и встряхнул.

— Студент! Это Студент, да? Где эта сука?

— Сбежал, я ведь говорю… — пробормотал Короедов. — Он должен был в зале спрятаться и сидеть тихо, ждать, а он, наверное, свинтил как-то по-хитрому…

Голован еще разок тряхнул его и швырнул на скамейку.

— А ну давай, говори толком и по порядку. Что там за дела у вас со Студентом?

Короедов, избегая смотреть Головану в глаза, принялся рассказывать. Толком и по порядку. Как познакомился, как отдал дубликаты от решетки полуподвала и электрощитовой. Как Студент вручил ему деньги и укрылся в санях. И как потом в витрине появилась ушанка, а Студент исчез. Когда он закончил, Голован посмотрел на Хваленого.

— Что думаешь?

— Думаю, он никуда не выходил, — сказал Хваленый. — Где-то там прячется, сука.

— И я так думаю.

Голован повернулся к капитану Короедову.

— Во сколько открывается твой музей?

Сидеть в тесном и душном возке, изготовленном без малого триста лет назад, было не очень комфортно. «Лягушонка в коробчонке», — вспомнилось откуда-то из детства. Понятия об удобстве в XVII веке были довольно странными: всюду обивка из шелка, серебряные гвозди, украшения-кренделя, а вот сиденья — узкие, и ноги деть некуда. И пахнет как в гробнице.

Студент и не собирался здесь рассиживаться. Уже через десять минут после того, как затихли вдали шаги охранника, он выбрался наружу. Впереди целая ночь, но и ее могло не хватить. Времени в обрез.

Натянул перчатки (перстень надел поверх — на удачу), влез ботинками в толстые шерстяные носки, чтобы не шуметь. Вышел в четвертый зал, нашел нужную витрину. Глаза привыкли к темноте, ему не пришлось включать фонарик, чтобы увидеть шапку Мономаха, покоящуюся на обитой бархатом подставке. Она вроде как даже сама светилась. Загадочная, прекрасная. Бесценная. Его шапка.

Прикоснулся к стеклу витрины, словно поздоровался. «Потерпи еще немного, я скоро». А вот теперь ему понадобится свет. Точечный, узконаправленный, чтобы не спугнуть капитана Короедов, который пересчитывает, наверное, в поту и сладкой истоме свои кровные рубли.

Он закрепил на голове обруч с фонариком, внимательно осмотрел стекло, стальную раму, постамент витрины, верхнюю часть. Вырезать «балеринкой» круглое отверстие, как он проделал это в Эрмитаже, нельзя: как только этот лох включит сигналку — тут же заревет сирена из-за нарушения целостности периметра, запечатают все входы-выходы, и ему отсюда не уйти. А без тревоги отсутствие ценности все равно заметят, но хотя бы пройдет какое-то время. Он надеялся на это.

Достал из сумки алмазный резак, сделал несколько пробных надрезов вдоль стальной рамы. Постучал согнутым пальцем, прислушался. Результат не воодушевил. Стекло толстое, вырезать витрину придется до полудня.

Ладно. Дальше. Неспешная прогулка пучка света по раме, по периметру, вверх-вниз, влево-вправо. Нашел наконец. Личинка замка — крохотная, с небольшую монетку. Это абсолютно ни о чем не говорит, потому что сам замок может оказаться сейфовым монстром с двухключевой системой отпирания и десятком уровней защиты от взлома. Или еще посерьезнее, с какой-нибудь электроникой… Он бы, может, и рискнул, и попробовал, будь у него в запасе вторая попытка. А так придется действовать наверняка.

Еще несколько минут поисков. Маленькие плоские головки штифтов, на которых держится замок, сливаются с рамой. Цвет один в один. Зазоров нет. Кончиком победитового сверла он провел несколько легких линий вокруг личинки. Зацепил один штифт — на нем царапина отсвечивала чуть-чуть менее ярко. Царапнул еще в том же месте. Точно. Очертил головку, поставил в центре метку. Точно так же нашел остальные штифты — всего шесть штук. Потом начал высверливать их бесшумной дрелью с ручным приводом — любимым инструментом «медвежатников». Сжимаешь пальцами рычаг на круглой ручке, похожей на ручку мопеда, внутри тихо жужжат шестерни, вращается шпиндель с тонким, как игла, алмазным сверлом, на пол летит мелкая металлическая пыль, насыпается горкой. Горка увеличивается. Вторая, третья… Шестая. В ход идут более крупные сверла, сворачивается серпантином ровная стружка. Пальцы одеревенели, плечо ноет от напряжения. Кажется, еще чуть-чуть, и рука отвалится.

Но первым сдался замок. Высверлив крепеж, Студент с помощью пинцета и отвертки сдвинул его в сторону, вывел ригель из паза на другой раме. Краем глаза глянул на часы: без десяти минут три. Да, провозился достаточно, но время еще осталось. Успевает. Рама беззвучно отъехала в сторону.

Студент протянул руку… и застыл на месте. Луч фонаря выхватил из темноты изъеденное морщинами лицо землистого цвета, отразился в узких лисьих глазах. В глубине витрины, там, где только что лежали в ряд на обитых бархатом полках царские шапки и короны, сейчас стоял низкий трон-топчан с резной спинкой. На троне, подобрав ноги, сидел древний старик азиатской внешности, мерно покачивая увенчанной шапкой Мономаха головой.

— Ты… Ты кто такой?.. — охрипшим голосом выдавил Студент. — Что тебе надо?

Старик молча разглядывал его, неподвижный, как сфинкс, и только маленькая голова в шапке — влево-вправо. Не фарфоровый старик, не белолицый, а живой, темный и сморщенный, как сушеная груша.

— Ты китаец, что ли? Тот самый китаец, да? — крикнул потрясенный Студент, но из горла наружу вырвался только свистящий шепот.

Голова замерла на месте и мелко-мелко затряслась. Губы старика раздвинулись в страшной улыбке.

— Почему ты решил, что я китаец, глупец? — послышался скрипучий голос с легким восточным акцентом. Старик смеялся. Сердце Студента провалилось в живот.

— Мои предки и родичи покорили Китай точно так же, как покорили Русь, и Крым, и Сибирь… Я — Узбек-хан, сын Тогрулджая, прямой потомок Чингиз-хана, правитель Золотой орды, хозяин этой шапки! Когда-то, очень давно, во дни моего могущества, я подарил ее одному из ваших великих князей, моему слуге и вассалу. Вскоре его убили, и шапка перешла к следующему князю. И дальше, и дальше, и так она переходила от одного к другому… И все они погибли. Спроси меня, человек: даровала ли она хоть кому-нибудь покой и долгую жизнь — или, наоборот, отнимала? Зачем ты тянешь к ней свои нечистые руки?

— Мне наплевать! — прорычал Студент. Внутри у него все дрожало, но злость была сильнее страха. — Я пришел за этой шапкой и все равно возьму ее!

Дробный фарфоровый смех рассыпался по залу.

— Все так говорят… — проскрипел старик и улыбнулся еще шире.

— Отдай по-хорошему, слышишь!

Студент шагнул вперед. Ему казалось, он только хотел сдернуть шапку с головы Узбек-хана, но вместо этого вдруг ударил его. Причем в его руке каким-то невероятным образом оказался тяжелый нож. Раздался звон… Нет, хруст. Темная кровоточащая полоса перечеркнула лицо старика слева направо, и тут же вверх и вниз побежали, разветвляясь и утолщаясь, черные нити. В одно мгновение они оплели все сухонькое тело Узбек-хана, его вышитый золотом и шелком халат, вышитые ичиги на ногах, даже трон с резной спинкой…