И она могла бы сказать детям:

— Дети! Я вас так люблю! Вы у меня такие милые, славные, понимающие. Мне очень нужны ваша поддержка и понимание. Мне необходимо сейчас уехать и побыть одной. Обещаю, что я буду о вас помнить, и привезу вам подарки, и приеду отдохнувшей, и мы с вами обязательно тоже что-нибудь придумаем, чтобы побыть вместе. А сейчас — останьтесь с папой, пока я буду отдыхать…

Она могла проявить любовь к своим близким — и получить понимание и любовь в ответ. Она могла обратиться к ним за поддержкой и получить ее. Она могла признать их право на желание отдохнуть вместе с ней и объяснить, почему это сейчас невозможно.

Если бы только помнила о них, уважала их, ценила их, как и себя.

Мы не должны «перекашиваться» в нашей ценности и заботе о себе.

Мы не должны терять это равновесие, иначе будет другой перекос, в другою сторону, с другими, но тоже негативными последствиями.

Потому что, когда ты начинаешь уважать и ценить только себя, начинаются другие проблемы. Люди начинают на тебя обижаться. Они начинают чувствовать себя недооцененными. Они начинают с тобой конфликтовать. Они начинают тебя не любить. Разве этого мы хотим? Разве ты хочешь быть эгоистичной, не думающей о других женщиной?

Однажды, когда мы создавали такой образ великолепной женщины, ценящей себя, любящей себя, заботящейся о себе, одна из участниц тренинга сказала:

— Получается, что эта женщина должна быть «стервой»!

Я в первую секунду опешила. Потому что меньше всего имела в виду такое определение для этой великолепной женщины. Меньше всего хотела бы, чтобы у кого-то сложилось такое впечатление об этой женщине.

И на страницах этой книги я ни словом не обмолвилась о том, что нам нужно быть «стервами». Просто потому, что я уверена: нам не нужно быть «стервами». Женщине нельзя быть «стервой», если она хочет остаться женщиной.

Да, мужчины восхищаются ценными женщинами. Мужчины добиваются ценных женщин. Мужчины дарят ценным женщинам внимание, заботу. Но кто сказал, что ценная женщина — это «стерва»?

«Стерва» — это женщина, любящая и ценящая себя. Но — только себя и никого другого.

«Стерва» — это женщина, которая хочет брать, получать, использовать других. Но — но ничего не отдавать другим. Разве такой женщиной ты хочешь быть?

Конечно, для многих скромных, не умеющих себя ценить женщин образ уверенной, наглой, смелой, капризной женщины, умеющей повелевать мужчиной, кажется весьма и весьма привлекательным.

— Она такая стерва! — восхищенно сказала одна женщина о своей подруге. — За ней муж на задних лапках бегает. Она им крутит, как хочет…

— И что в этом хорошего? — искренне удивилась я. — Что хорошего, что она «сучит», устраивает истерики, капризничает, манипулирует, отталкивает мужчину, чтобы получить то, что она хочет?

— Ну, нет, она нормальная стерва, она тихая, — сказала женщина. — Она все хитростью берет…

— Да хоть «тихая», хоть «громкая», — сказала я, — какая разница? Она любит себя, но не любит других. Она общается не через любовь, а через расчет и корысть. Она живет не сердцем, а умом, переставая быть женщиной. Не дай нам Бог быть такими женщинами!..

Я действительно убеждена, что быть «стервой» для женщины — очень плохо. Потому что это одна из самых плохих, нечестных, манипулятивных ролей, которую может играть женщина. Поэтому у «стерв» — трудная жизнь. И это, как правило, одинокие женщины, потому что их холодный расчет не позволяет создавать близкие, открытые отношения. Такие отношения создаются только через любовь.

Да, она получает много внимания, заботы, подарков, материального вознаграждения — но какой ценой! Ценой собственной искренности, открытости.

Избави нас Бог от этой роли!

И от перекосов в собственную ценность и значимость.

Я хочу еще раз обратить твое внимание, что мы говорим сейчас о равновесии в нашей системе убеждений, — как о необходимом условии наших убеждений.

Нам не нужны перекосы и крайности. Мы с тобой ушли из одной крайности, когда мы заботились обо всех, кроме себя, ценили всех, кроме себя. И нам нужно не впадать в крайность, в которой мы будем заботиться только о себе, забыв о других.

Есть золотая середина — ее мы и должны придерживаться: я люблю себя, забочусь о себе, но точно так же люблю других и забочусь о них.

И для этого — кому-то нужно будет спуститься до этой «середины» с состояния «стервы», кому-то подняться до этого уровня с положения «жертвы».

Есть еще одна важная особенность в наших новых представлениях о самих себе, на которой я хочу остановиться. Это представление о наших «долгах».

Меняем представление о долге

Мы рассмотрели с тобой на страницах этой книги наши старые «долги» и создали новые представления о том, что действительно должна женщина.

И я, когда писала главу о наших новых убеждениях, — умышленно акцентировала внимание на том, что это наши новые долги по отношению к себе, как к ценным и значимым людям. Я хотела таким образом противопоставить их старым «долгам», основанным на уважении лишь ценности других людей.

И я действительно умышленно в этой книге писала о твоих новых долгах — перед собой, подчеркивая смену долгов. Женщина не должна жертвовать — она должна любить. Не должна страдать — должна быть счастлива.

Но есть одна особенность, одна специфика у самого слова «долг», на которую я хочу обратить твое внимание.

Под этим словом понимается нечто такое, что необходимо делать и что, как правило, не хочется делать.

Долг — это что-то тяжелое, что вызывает твое сопротивление, которое требуется перебороть.

Долг — это то, что висит над тобой, как тяжкий груз, как неприятная обязанность.

И этот «тяжелый» смысл слова утяжеляет все, что мы делаем с этим словом. Все, что мы должны, — становится тяжелой работой, тяжким грузом, неким насилием над собой.

Мы должны любить детей. Должны за ними ухаживать. Должны о них заботиться. И сидение дома с ребенком превращается в неприятный, тяжелый процесс, в котором всем нехорошо: и ребенку, которого «любят» из чувства долга и на которого сливается раздражение за то, что мама должна с ним сидеть, и маме, которая чувствует себя жертвой своего «долга», и мужчине, который тоже получает свою долю негатива из-за того, что на женщину все свалили.

В самом этом понятии «долга», «долженствования» уже содержится жертвенность, обреченность, насилие над собой. Потому что действительно — хочется тебе или не хочется, но обязанности и «долги» должны быть выполнены.

Даже наши новые «долги» ценить себя, заботиться о себе в контексте «должна» начинают звучать напряженно, обреченно. У тебя как бы не остается выбора не быть такой, не делать того, что надо.