Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герасим пришёл в зоопарк сразу же после школы и первым делом побежал к зверям.
В большой клетке стоял слон. Он сопел, переминался с ноги на ногу и громко шуршал кожей. Рядом в открытом бассейне два тюленя гонялись друг за другом. Плавая, они поворачивались кверху то тёмной спиной, то светлым пузом, и от этого в воде то вспыхивали, то гасли длинные светлые полосы.
Неподалёку стояла клетка, в которой был построен деревянный домик. Из него торчал чей-то толстый, как палка, коричневый хвост.
— «Кенгуру. Сумчатое животное. Водится в Австралии», — прочитал надпись на клетке мужчина. Он стоял рядом с Герасимом и тоже смотрел на хвост. В руке у него был бидон с квасом.
— В Австралии есть ещё сумчатые волки и сумчатые крысы, — подумав, сказал Герасим. — Если бы там водились слоны…
— Многого захотел, — сказал мужчина с квасом. — Зачем тебе сумчатые слоны?
— Герасим, ты где? — раздался мамин голос.
Надо было торопиться на радио.
…А в это время папа уже сидел в кабинете директора канала. В кабинете было душно, солнце за окном палило изо всех сил, через раскалённые деревянные решётки в комнату текли струйки горячего воздуха. Директор отдувался, всё время поворачивался на стуле и доставал из холодильника запотевшие бутылки с водой.
От жары директор еле шевелил губами, и от этого вместо слов у него всё время получалось: «Бу-бу-бу!»
За креслом директора стоял секретарь и переводил директорское «бу-бу-бу» на человеческий язык.
— Господин директор говорит, — переводил секретарь, — что два дня назад обвалилась одна из стенок канала. Начат ремонт. Но ваш док очень широк, и теперь он по каналу не пройдёт. Придётся вам плыть вот так!
И секретарь показал на стену. На стене висела карта, на ней были нарисованы два океана, две Америки — Северная и Южная — и два пути из одного океана в другой: один путь короткий, через канал, и второй длинный-предлинный, вокруг Южной Америки.
— Да вы что? — сказал папа. — Это же лишний месяц. Нас ждут — надо ремонтировать корабли.
Директор открыл ключом очередную бутылку: клак!
— Бу-бу-бу…
— К сожалению, ничем не можем помочь! — перевёл секретарь.
Говорить по радио с моряками пришло много людей. Их провели в комнату, где были кабины с микрофонами и где все стены были обиты картонными листами с дырочками. Здесь было тихо. Загудел гудочек, замигали лампочки, и передача началась.
— Ваша очередь первая! — сказала женщина в форме и провела маму и Герасима в кабину. — Время — пять минут.
В кабине стоял микрофон, а на стене висели часы с секундной стрелкой и громкоговоритель.
— Вызываем буксирный теплоход «Илья Муромец», — сказал громкоговоритель. — Слушайте нас, капитан Соколов! С вами говорят ваша жена и сын. Передаем микрофон семье.
Мама подтолкнула Герасима.
— Здравствуй, папа! — сказал Герасим.
— Здравствуй, Герасим! — ответил громкоговоритель папиным голосом. — Ну как твои дела?
— Ничего. — И Герасим рассказал папе про Алевтину Прокофьевну, про тетрадь и про то, как мама лечила медведя.
— А у тебя как?
— Плохо. Понимаешь, большие неприятности. Можем задержаться на месяц. Не пролазим в канал. Док не влезает. Что делать — ума не приложу.
— А ты придумай!
— Надо придумать.
— Постарайся!
— Постараюсь.
Секундная стрелка бежала по циферблату, от пяти минут осталось совсем немного.
— Здравствуй, Алёша! — тихо сказала наконец мама.
На берегу канала стояла толпа. Чёрные и коричневые люди в пёстрых одеждах собрались в тени домов и ждали, когда поведут док.
На балконе своей конторы, под громадным зонтом, сидел в кресле директор. Рядом с ним стоял секретарь.
Буксиры подали на док канаты. Док выбрал свои якоря.
— Начинаем затопление! — скомандовал папа, и матросы на доке полезли внутрь, к насосам и кранам.
Там они открыли краны, через которые в пустые коробчатые стены поступает вода. Но на этот раз они открыли краны только с одной стороны, и вода, с шумом хлынув в одну из стенок, начала наклонять док. Одна стенка поднималась, вторая всё глубже уходила в воду, док качнулся и лёг набок. Теперь он был похож на огромную спичечную коробку, поставленную на ребро. Ширина его сразу уменьшилась в два раза. Толпа, поняв, в чем дело, радостно загудела.
Буксиры стали опять — два впереди, один сзади, натянули канаты, док качнулся и тронулся с места. Высокая серая громада двигалась мимо белых домов, мимо набережной с пальмами. Чёрные капли стекали с огромного, как футбольное поле, задранного вверх днища.
— Бу-бу-бу! Просто удивительно, — сказал директор и ушёл с балкона, а секретарь побежал звонить по телефону, чтобы этих выдумщиков пропускали повсюду без очереди.
Папа стоял на капитанском мостике и смотрел в небо. Над буксиром плыли облака. Они были похожи на лианы, на сумчатых животных, а одно облако было похоже даже на телефон. Папа вспомнил Герасима и вздохнул.
Огромный док — целый остров на боку — плыл по каналу.
Моряк из Кералы
Капитан Каушик стоял около трапа, по которому только что сошли с катера пассажиры, и терпеливо слушал, что говорит ему чиновник пароходной компании.
— Мы не для того доверили вам судно, чтобы вы бесплатно перевозили на нём разных оборванцев, — говорил чиновник. Он был в наглухо застёгнутом мундирчике, стоячий воротничок врезался в шею. Чиновнику было жарко и душно, но порядок есть порядок, и он продолжал выговаривать капитану.
Зелёная океанская вода в гавани медленно поднималась и опускалась. За молом с глухим пушечным грохотом разбивались волны. Привязанный к причалу катер шевелился.
«Он совсем как живой, ему тоже скучно слушать нравоучения», — подумал Каушик.
Капитан родился на самом юге Индии, в штате Керала. Там жарко и влажно, каждые четыре месяца зреют кукуруза и соя, а дерево гевея, если надрезать её кору, круглый год даёт тягучий резиновый сок.
Каушик жил в деревне с отцом и матерью и помогал им на маленьком поле, на клочке коричневой земли, как губка, пропитанной влагой. А потом, когда отец и мать неожиданно один за другим умерли,
