В шестнадцать, созрев физически, от эмоциональной зрелости Патрисия была далека. Сложный спектр взрослых взаимоотношений она пережила только в двух крайних их проявлениях: в окружении любивших и заботившихся о ней людей и в погребенных воспоминаниях о конфетном фургоне. Обширная равнина между ними была совершенной целиной. Но она вступила на нее с безоглядной уверенностью, как будто много раз прежде там бывала. Странница, не замечающая хищников.

Патрисия стремилась увидеться с Фрэнком Делукой каждый раз, когда только это было возможно. Если она приходила на работу, а он уже был в аптеке, она подходила к аптеке и махала ему рукой, давая ему знать, что она пришла. Если магазин открывал не он, а он приходил позже, она ждала его и махала рукой, когда он проходил через общие двери. Она подавала ему кофе в его перерыв, а в свой бродила по большой аптеке, пока не отыщет его – выписывающим рецепты, обустраивающим витрину, проверяющим чеки в кассовом аппарате: он мог быть где угодно, но Патрисия всегда его находила. Где бы он ни был, она подходила и затевала с ним праздную светскую беседу, просто чтобы побыть рядом и услышать звук его голоса, который казался самым чудесным и сладким из всех, что она когда-либо слышала, и она спрашивала себя, разве есть что-то в этом мужчине не чудесное?

Редкий день «Патриш» не встречалась шесть, восемь и даже больше раз со «своим» Фрэнком, как она мысленно его называла. И когда она не могла с ним поговорить, потому что он находился за перегородкой аптеки или был занят, она бродила по аптеке, чтобы шпионить за ним. Едва увидев с другой женщиной, она ревновала. Если он болтал с клиенткой и она замечала, позже она спрашивала:

– Кто та блондинка, с которой вы были так любезны сегодня утром?

Делука всегда был начеку.

– Какая блондинка?

– Знаете, какая блондинка, – упрекнула она. – Та, с которой вы говорили в отделе спиртных напитков. Та, в теле.

– Я не помню, – невозмутимо парировал он. – Думаю, просто покупательница.

– Да, конечно, – она бросила на него свой самый искушенный взгляд, а затем обвинила самым обыденным тоном, на который только была способна: – Я думаю, вы любите пофлиртовать, Фрэнк.

– Я думаю, вы тоже, Патриш.

– Только с вами, – честно сказала она. – Больше я ни с кем не флиртую.

И это правда. Войди в «Коркиз» Пол Ньюман, она бы не взглянула на него дважды. Фрэнк Делука был единственным мужчиной в мире, точка.

Однажды она увидела, как он долго разговаривает с привлекательной темноволосой женщиной, которую он позже проводил через весь магазин к входным дверям, а затем, когда она выходила, поцеловал в щеку. Патрисия не смогла потом не высказаться на эту тему.

– Я полагаю, – холодно заметила она, – что женщина, которую вы поцеловали на прощание у дверей, тоже просто покупательница?

– Нет, она особенная покупательница, – поддразнил он. Ее ревность и гнев были очевидны.

– И много у вас «особенных» покупательниц?

– Нет, только одна.

– Что в ней такого особенного?

Было ясно, что Патрисия приближается к точке кипения.

– Особенного в ней только то, что она моя младшая сестра, – совершенно спокойно сказал он.

– Ой.

Патрисии захотелось исчезнуть. Просто исчезнуть. Никогда еще она не чувствовала себя такой дурой. Ей даже не приходило в голову, что отношения между Фрэнком и женщиной могли быть невинными. Никогда не приходило в голову. Она угодила в свою первую колдобину на дороге взрослых отношений.

Делука улыбнулся.

– Я вправе поцеловать ее?

– Более или менее, – неохотно признала Патрисия. Она смущенно улыбнулась и быстро коснулась его руки. – Извините, Фрэнк.

Делука ей подмигнул. Подмигивание говорило ей о многом: он понимал, он проявлял заботу, он прощал.

Боже, он был прекрасен.

С месяц после того, как она вернулась в школу и к работе на неполный день, Делука сказал ей во время перерыва на кофе:

– Патриш, вам нравится работать в «Коркиз»?

– Конечно, – ответила она.

– А если я предложу вам работу, вы мне откажете?

– Вы же знаете, что не откажу, – серьезно сказала она ему. Она дошла до того, что не могла отказать ему ни в чем.

– Вы надо мной шутите? – спросила она после паузы.

– Нет. Я думал о том, чтобы попросить вас перейти в аптеку. Вам уже восемнадцать, и это ваш последний год в старшей школе. Если вы будете работать неполный рабочий день в «Уолгрин», закончив учебу, вы сможете сразу перейти на постоянную работу, а не искать ее. Что думаете?

Она думала, что ей не восемнадцать, это не последний год в старшей школе, и она не имеет ни малейшего представления, как долго она сможет продолжать обманывать. Но в тот момент это не имело значения. Фрэнк хотел, чтобы она работала на него!

– Я думаю, что это отличная идея, – сказала она восторженно.

– Я хотел бы предложить вам косметику, – сказал Делука. – Работа за прилавком, где можно носить красивую одежду и наряжаться. Работа в «Коркиз» – детская. Вы не ребенок, вы женщина.

Патрисия уставилась на него. Косметика! Боже! Это был лучший отдел по всей аптеке. Она не могла поверить своим ушам.

– Вы можете начать как стажер на полставки, – сказал Делука. – Там поочередно работает пара очень знающих женщин, которые могут научить вас всему – что мы предлагаем, как продавать, как заказывать и пополнять запасы. К тому времени, когда вы в следующем году окончите школу, вы будете иметь право на работу в течение полного рабочего дня. Следующий шаг после этого – менеджер отдела.

– Вы серьезно? – не могла поверить своему счастью она.

– Конечно, я серьезно.

– И вы думаете, «Уолгрин» возьмет меня на работу?

– Патриш, – напомнил он ей, – я начальник. На работу беру я.

Он заговорщически ей подмигнул.

– Думаю, с получением работы у вас проблемы не возникнет.

В тот же день Делука дал ей заявление о приеме на работу. Ночью в своей спальне она внимательно и аккуратно заполнила его, изменив дату рождения с июня 1956 года на июнь 1954 года. Не без трепета, поскольку в первом заявлении на работу в «Коркиз» она указала настоящую дату. Если Фрэнк вдруг их сравнит, он наверняка потребует у нее объяснений относительно ее возраста – и тогда ее жизнь будет разрушена навсегда.

На следующий день она отдала заявление Делуке и все утро провела в ожидании чего-то ужасного. Когда он пришел выпить кофе, она изучала выражение его лица – не разоблачил ли он ее. Она опасалась, что Фрэнк, такой честный, уличив ее в преднамеренной черным