Фей, также присутствовавший при сцене, всплеснул руками и заявил:

— Ужас какой — мало того, что проснулась в незнакомом доме, так тут такое творится! Нет, не уговаривайте, завтракать здесь я ни за что не стану! И ночевать в этом особняке больше не останусь, так их светлости и передайте! — Обернулся ко мне: — Тьери, немедленно запрягай коней, я отправляюсь домой! По пути заедем в Храм!

Честно говоря, я была рада сбежать из особняка — произошедшее ночью требовало обсуждения и осмысления. Но, между прочим, фей на самом деле хочет наведаться в Храм? До сих пор большой религиозности или рвения на ниве духовного служения за ним я не замечала.

— Хочу. Точнее, не хочу, но надо, — сообщил фей.

— Зачем? — не поняла я.

— Ну, ты подпортил парадную карету, а я поработаю над герцогской репутацией. Правда, — фей вздохнул, — придётся опустошить кошелёк…

— Зачем?

— Ну, ты и впрямь тугодум! Соображай! Чем больше пожертвование, тем больше внимания к прихожанке в смятении. А мне нужно, чтобы о летающих черепах и говорящих синих пауках в герцогском особняке услышал не меньше чем главный настоятель. Так что хочешь не хочешь — надобно разориться.

— От кучера малую лепту для дел благих примешь? — поддержала я инициативу. Похоже, Сейсиль с этими платьями и веерами изрядно потратился, а я в припасённые деньги пока не залезала. Ну и надо же подать руку помощи… а то он совсем пал духом, даже жалко!

— Оставь. Парой серебрушек тут не отделаешься, — вздохнул фей.

— Могу дать пять золотых.

— Ты герцога, что ли, ограбил? Откуда?

— Мои законные. Не хочешь — не бери, — оскорбилась я.

— Хочу: Сам добавлю ещё пять, выйдет как надо.

Отлично. Подрываем Кабанью репутацию в равных долях. Хотя изображать «юную леди в смятении» придётся фею.

Я, конечно, приоткрылась… но сейчас поддержать Сейсиля казалось важнее, чем продолжать напускать туман, глядя, как несчастный парень вытряхивает последнее.

Из Храма фей вышел в сопровождении кланяющегося храмовника в голубых одеждах. Угу, таки ж добрался до настоятеля! Прощание затянулось на несколько минут — с козел казалось, что обе стороны друг друга от сердца отрывают, так им расставаться печально и тягостно. Настоятель стоял на ступенях, пока ландо с обернувшейся и попеременно махающей кружевным платочком и прикладывающей его к глазам феей не повернуло за угол.

— Хорошо сходил?

— Отлично. Видел, как меня провожали?

— Думаешь, толк будет?

— Поглядим, — пожал плечами фей. — Не попробуем, не узнаем.

Ну, я читала, что пару веков назад у нас ещё существовала Инквизиция, но насколько широки ныне полномочия Храма в плане причинения неудобств заблудшим прихожанам, представляла смутно.

Хотя логика говорила, что всё достаточно просто. Храм влиятелен, ибо богат. А откуда богатство у того, кто сам ничего не производит? Естественно, от тех, кто может им поделиться, на добровольных или не совсем добровольных началах. Сбившаяся с пути овца обязана постричься, чтобы быть допущенной обратно в отару.

Чую, их светлости синие мыши обойдутся существенно дороже золотых меровенцев!

Пока фей переодевался, его слуга, Эрмет, вынес мне здоровый кусок хлеба с ломтем буженины и бутыль с сидром. От сидра я отказалась, попросив просто кружку воды. Но приятно, что оставивший меня без завтрака фей не забыл об этом и компенсировал…

Пока жевала буженину, созерцала облачка. Пухленькие такие, затейливые. А вон то, вдали, явно дождевое. Лето уже заканчивалось, и здесь, в Кентаре, по вечерам иногда становилось прохладно. Да и пасмурные дни, похоже, тут бывают чаще, чем в солнечном защищённом горами Меровене. Неужели я скучаю по нашей тихой заводи, где златые дни тянутся неспешно, как густой сладкий мёд? Факт, скучаю…

И даже с тётей не поговорить. Пока Мерзьена нет, письма я не разношу, то есть по пути в модный магазин на полчасика не заскочишь. Потому что я или я плюс пара норовистых, с придурью меринов, которых ни на минуту не бросишь без присмотра, это две большие разницы… Ничего, несколько дней потерплю.

А пока надо устроить мозговой штурм, как называла это тётя, и придумать новый план борьбы с Кабаном.

Наверное, так бывает всегда: прежде чем появится разумная идея, рассматриваются и отбрасываются десятки неразумных. Наше обсуждение исключением не стало.

— Что, ты предлагаешь устроить пожар?

Я пожала плечами:

— Не предлагаю, а спрашиваю, что будет с сейфом, если мы такое организуем. За выволакивание на лужайку пьяного мажордома готов ответить лично.

Говорить, что не стану скорбеть о сгоревшей коллекции гравюр, не стала. А то вдруг фей не разделяет мои чувства?

— Ничего хорошего. Либо бумаги останутся у Кабана, либо пропадут. И в том, и в другом случае имущество будет утеряно. Без подтверждающих право владения документов поместье мне не вернуть.

— Жаль, — вздохнула я. — Идея выглядела соблазнительно.

— А других, пособлазнительнее, у тебя нет?

— А у тебя?

Мы, сморщив носы, уставились друг на друга. Ну вот, не хватало ещё из-за Кабана переругаться! Хотя хорошо уже то, что Сейсиль не выглядит таким обречённо-безнадёжным, каким показался мне ночью.

— Ладно, будем думать, — вздохнула я. — Пока готовься, когда вернётся Кабан, вытянуть у того браслетик и одиннадцать колечек.

— Почему одиннадцать? — опешил фей.

— Ну как. Десять — на пальчики и одно, с самым большим брульянтом, — в нос!

— Ах ты ж мелкий!

— Прибьёшь, сам от гусей спасаться будешь, — флегматично предупредила я.

Фей зафыркал.

Алэр Сейсиль Эл’Суани

До последнего момента я надеялся, что всё выйдет, что бумаги удастся вернуть. Твердил это, путаясь по утрам в дурацких кружевных юбках, повторял, прикладывая по вечерам к стёртым в неудобных туфлях пяткам вату с настойкой алоэ и календулы, крутил в голове, глядя в свинцовые глазки Кабана и улыбаясь в ответ. И вот иллюзия рухнула. Кабан не дурак — всё важное он держит не просто под замком, а в стальном сейфе.

В сейфе сейчас лужайка, по которой я носился мальчишкой, когда ещё жива была мама, в сейфе ручей, где купался в летнюю жару и поил своего первого коня, в сейфе поле, за раскорчёвкой которого наблюдал вместе с отцом. Вся моя жизнь — в сейфе. Как мне теперь существовать дальше — без прошлого, потеряв по собственной глупости и наивности всё оставленное родителями? Наверное, я бы просто рухнул в чёрную воронку отчаяния прямо там, в кабинете, если б не этот парнишка, Тьери.

Он так и не рассказал, что стряслось с ним самим, но, судя по всему, положение у мелкой лохматой заразы было немногим лучше моего. Только настрой был другим. Тьери не опускал рук, а наоборот, скалил зубы — и при каждом удобном случае пакостил герцогу. Уважаю!