— Необязательно, госпожа, но всё зависит от хозяина. Если он пожелает…

— Нет, я не стану! Пусть лучше с позором вернёт родителям.

Она вскочила и метнулась к шкафу с одеждой.

Я осмелилась подойти, перехватить её руку, поцеловать и осторожно усадить обратно на кровать. Сама устроилась рядом на полу.

А не сделать ли госпоже успокоительную ванну с лавандовым маслом? Или массаж? Так норина должна успокоиться, да и раздеться легче перед женщиной, а не перед мужчиной. Хотя бы привыкнет к тому, что на неё смотрят. Хотя, не думаю, что хозяин станет её разглядывать.

Ванну принять госпожа не захотела, а вот на лавандовое масло в курительнице и массаж согласилась. Всё ещё вздрагивая от рыданий, легла, позволив моим пальцам скользить по спине и шее. Я сказала, что примерно то же самое будет делать хозяин, только ещё нежнее и ласковее. Не забыла упомянуть о поцелуях и приятных ощущениях, которые можно получить от прикосновений.

— А сам…процесс, он неприятный? Тебе он нравится?

— Когда как, госпожа. Иногда очень хорошо, такое неповторимое ощущение разливается по телу, что не хочется, чтобы это заканчивалось. А когда я ничего не чувствую. Но это не больно, только в первый раз. Как будто порезались. Боль потом притупляется. И недолго.

— Это радует, — улыбнулась норина, перевернувшись на бок. — А что следует делать мне? Кстати, как тебя зовут?

— Иалей, госпожа, но все в доме называют либо Лей, либо Зеленоглазка.

— Зеленоглазка мне не нравится, — наморщила носик госпожа, — я буду звать тебя Лей. Так что мне нужно делать?

— Просто лечь на спину и расслабиться. Остальное — забота хозяина. Только не напрягайтесь — так больнее.

— А глаза можно закрыть?

— Я сама их закрывала, — шепнула я и рассмеялась.

К моменту возвращения хозяина мысль о супружеском долге уже не вызывала у норины Мирабель панического ужаса. Особенно после выпитого бокала вина. При появлении мужа она, разумеется, испуганно юркнула под одеяло, но лицо не закрыла, в комочек не сжалась, подпустила к себе и позволила поцеловать.

— Можно, она придёт с утра и будет моей горничной? — робко глядя на супруга, спросила госпожа.

— Разумеется, можно. Спасибо, — норн обернулся ко мне. — На сегодня можешь быть свободна. Завтра встану на час позже. Потом зайдёшь к госпоже, сделаешь, что прикажет. Отныне ты её служанка.

Поклонившись, я ушла, оставив молодожёнов одних.

Итог моей беседы с нориной в виде простыни с кровавым пятном был назавтра торжественно предъявлен всем желающим.

Утром госпожа выглядела смущённой, односложно отвечала, а то и вовсе молчала, когда супруг о чём-то спрашивал, и практически не ела. Наверное, стеснялась.

Когда одевала её, было ещё хуже. Сидела, обхватив руками колени, плотно сжав ноги, и придумывала тысячи причин, лишь бы не идти завтракать. И я бы принесла ей завтрак в постель, если бы не хозяин, зашедший узнать, куда подевалась торха со злосчастной простынёй.

— Мирабель, вы плохо себя чувствуете? — пожелав супруге доброго утра, он чрезвычайно удивился, застав её неодетой.

Госпожа покачала головой и отвернулась, прижимая руки к груди.

— Тогда почему вы не желаете завтракать? Мирабель, да поймите же, наконец, вас никто не съест! Завтрак будет чисто семейный: я не собираюсь мучить вас неделикатными вопросами посторонних людей. Если хотите поговорить с матерью, она ещё здесь: граф и графиня Ларели любезно приняли предложение заночевать у нас.

— Нет, благодарю вас. Я… я сейчас встану.

— Замечательно! Позавтракаете и на правах хозяйки проводите припозднившихся гостей. Там ещё поздравления, подарки… Решите сами, что с ними делать.

Не удержавшись, я укоризненно взглянула на хозяина: в первое же утро, после серьёзного потрясения, взвалил на плечи супруги столько забот.

— Ты что-то хотела сказать? — он перехватил мой взгляд.

Промолчала: своё мнение лучше не высказывать. У рабынь нет на него права.

Норн ушёл, и я наконец смогла выдернуть и свернуть простыню. Сразу же отнесла тому, кто так жаждал её получить, и вернулась к госпоже. Она по-прежнему стеснялась и позволила лишь наполнить ванну и принести полотенце. Разделась за закрытой дверью, швырнув сквозь щель грязную ночную рубашку

Причёсывая норину, узнала некоторые подробности прошедшей ночи: она сама рассказала, видимо, видя во мне подругу. Я, признаться, была рада, что с госпожой завязались доброжелательные отношения.

Оказывается, всё было не так уж и плохо. Хозяин, наверное, показал героическое терпение, учитывая вчерашнее состояние норины. Впрочем, я по себе знала, что он мог.

Разумеется, откровенного рассказа о потери невинности не последовало, просто пара коротких фраз и благодарность за вчерашний разговор: «Я хотя бы не опозорилась, а то лежала и боялась, что опорочу род Ларели».

Судя по её щебету, поцелуи понравились, так же как и то, что муж проявил уважение к стеснительности супруги.

Вместе с супругом проводив гостей и выслушав краткое напутствие от родителей, норина Мирабель приступила к осмотру дома. В этом ей помогал управляющий.

Я же убирала последствия вчерашнего празднества, хотя, признаться, на долю хыр выпало гораздо больше работы, нежели мне и служанкам.

Прислуживать госпоже оказалось необременительным. Неудобство вызывало лишь то, что иногда приходилось разрываться между супругами. Разумеется, желания хозяина первостепенны, и иногда норине Мирабель помогала одеваться другая служанка. Впрочем, ей и полагалось по статусу две горничные, вернее, одна нормальная горничная-аверда, и, по желанию, какая-нибудь рабыня.

Женитьба хозяина внесла существенные изменения в мою жизнь: большую часть ночей я благополучно проводила в собственной постели. Правда, бывало, что недостаток внимания норн добирал днём. Надо отдать ему должное: заботился о том, чтобы за пикантным занятием не застала супруга.

Впрочем, всё не сводилось к утолению похоти. Пусть не всегда в спальне, порой так, как мне не представлялось приличным, но часто с очень приятным итогом. Похоже, тело наконец начало реагировать на хозяина.

— Так приятно после этой фарфоровой куклы, — как-то прокомментировал хозяин, развалившись на кровати. — На неё только смотреть можно, а как дотронешься, не покидает мысль, что разобьёшь. Да лежи ты, куда так торопишься? К тряпкам и метёлкам для пыли? Или к Мирабель? Вижу, вы сдружились. Это хорошо, с тобой она быстрее освоится в роли хозяйки. Кому рассказать — норина беспомощнее торхи! Кстати, на представление придворного театра хочешь попасть?

Разумеется, я хотела.

Как и обещал, в конце месяца хозяин взял меня в театр.

Оделась, как обычно, зато без колокольчика, в котором присутствовала на балу. Шла позади хозяев, несла лёгкую накидку и сумочку госпожи.