И брат, и я с детства слушали рассказы старших и готовили себя исключительно к борьбе со злом.

Но дорожки стали расходиться уже в школе милиции. Я шел на бокс, а брат на волейбол.

В родном городе мы начали служить в разных райотделах, у меня была высокая раскрываемость, куда выше, чем у брата, потому что я не миндальничал. Потом попал в переплет – на допросе ударил ворюгу в челюсть, тот вырубился и упал затылком на пол. Пришлось тащить к знакомому кочегару тело и жечь его в печке. Кочегара я отмазал в свое время, и вот – пригодился.

Рассказал об этом брату, и зря. Начались проблемы – от греха с глаз долой я напросился в Чечню.

Там снова как мог проводил операции, сотрудничал со спецназом и попал в плен – вместе с вашей группой, отец Роман.

Мы почти не виделись, но я вас запомнил – кто не запомнит знаменитого Урус-Егора!

Потом в плену к нам приходил отец Авраам, и уж не знаю как, но он вымолил меня у боевиков и отправил подальше привести мысли в порядок – в глушь, трудником, в Медвежский монастырь.

Мысли в порядок приходили плохо, надо было менять этот мир. Я начал писать книгу и даже готовился ее издать.

Но на душе было тяжко, и я понял – потому что не помирился с братом. Я поехал домой, долго мялся и наконец подошел к дому, где жил брат, и позвонил ему.

Мы тепло поговорили, брат рассказал, что его приглашали в Сибирь на место замначальника милиции, была возможность даже выбрать город, потому что тут у него начались проблемы с ОПГ, он позвал меня войти, но я услышал выстрел. Поднялся – дверь была окрыта, а брат лежал на балконе мертвый, киллер застрелил его через окно.

Я был в шоке, а потом меня озарило!

Моя старая детская идея – построить счастливое общество в отдельно взятом городке вдруг стала реальной. Так, значит, Святослава приглашали на место замначальника милиции. Я подумал, что могу изменить этот город. Я знал как. Не знал лишь, откуда эта идея: от Бога или от дьявола. Не знаю и теперь.

Я нашел у брата машинку для волос, обрился наголо, как это делал он, сбрил усы и бороду. Мы стали на одно лицо, только мое было пока живым, а его уже мертвым.

Завернул тело в ковер, взял ключи от машины – они висели, где всегда, на рожках у фарфорового черта – и поехал к старому кочегару. Там мы извлекли пули из тела Святослава и сожгли его в печи.

И отправился брат вместе с дымом прямиком в Небесное воинство. А я – в земное.

Потом вернулся домой к Святославу, позвонил с его телефона нашему начальнику Никодимову, сказал, что согласен переехать в Сибирь, и попросился сюда, в Медвежий. Конечно, он решил, что это звонит Свят. А потом я закричал, разбил стекло и уронил телефон. Потом собрал в пригорошню осколки, изрезал лицо и руки – тут я постарался от души, надел бронежилет, который брат не успел надеть, – он висел на стуле, лег на пол, залитый нашей кровью, и бросил туда же пулю.

Когда приехали «Скорая» и Никодимов, я упросил его (он, конечно, решил, что я – это Святослав) положить меня в больницу в другой город, мол, боялся, что опять нападут, и меня сразу повезли за Урал.

Там я быстро поправился, и что главное, никто меня не знал. Все документы были Святослава. Так я стал своим братом.

А потом поехал в Медвежий, где меня так ждали. Ждали свежую кровь.

Но главной моей задачей было только одно – понять, можно ли вычистить всю грязь, весь грех, в котором тонул этот бедный городок. Пока я размышлял над методами, Господь указал мне тропку, по которой я и пошел.

Я решил превратить политическое убийство мэра (а то, что его убил наркоман или урка, было ясно сразу) в первое звено той самой цепи, которая вырвет город из объятий дьявола. Я сам нарисовал на грязной машине цитату из Евангелия и старался прорабатывать только эту версию – безумного серийного убийцы. Я не искал сам себя – я искал грех, искал беса.

Хотя допросы Лося и Тагирова прояснили мне одно: они виновны в смерти Никодимова, и это они убивают город. Без моего вмешательства городу оставалось жить меньше года. Язву надо было выжигать и вырезать. Надо было выбрать только, с кого начать.

Как-то раз, посещая монастырь, я увидел бухгалтера, чье лицо показалось мне знакомым. Я вскоре вспомнил его – дело педофила было в свое время достаточно громким, но вмешательство каких-то влиятельных лиц помогло ему избежать ареста. Более того, мне удалось выяснить, что он продолжает совершать свои мерзкие преступления. По грехам и расплата.

Пару ночей я не выходил из читального зала библиотеки и наконец нашел искомое – легенду о блудливом дьяке, растерзанном улинским шаманом.

Следующей же ночью я пробрался через монастырский забор, вошел в домик извращенца и судил его. Он сознался в растлении семи мальчиков. А скольких я еще спас!

После этого приговор был приведен в исполнение. Казнь была суровой, но справедливой. Разве можно их сравнить с теми муками, которые будут преследовать невинных мальчиков? Слово «Проклятъ», что я написал на потолке, относилось и к Аратову, и ко мне. Я тоже проклят.

В эту же ночь я нашел следующий гнойник на теле города. В клубе на дискотеке, куда я пришел под видом обывателя, я обнаружил небольшой рекламный стикер порностудии «Разврот. ком». Чтобы выйти на порнорежиссера, мне понадобились всего сутки. Но более всего меня потряс не он, а девушка, ведущая себя так, что сгорела бы со стыда любая плечевка с трассы. Что не хватает этим девушкам, у которых есть все: дом, еда, стильная одежда, учеба, интересное времяпровождение? Что их побудило пойти на страшный позор – потерять свою честь и честь своей семьи? И почему для них это стало не больше, чем забавное или модное приключение? Как отвратить их от этого безумия? Решение пришло сразу – вспомнились традиционные средневековые казни для блудодеев и блудниц.

Я подкараулил развратников, идущих через пустырь, оглушил их сильными ударами, связал и на служебной машине привез в лес, где и казнил. Погоду я подгадал удачно – шел снег, и следы протекторов