– Ага… так-так… – протянул собеседник. – Можете дать мне минут пятнадцать?

– Зачем? – удивилась я.

– Всего четверть часа, – попросил Зарецкий, – больше не потребуется. Не занимайте телефон, пожалуйста.

Я отправилась в ванную, прихватив мобильник. Звонок, естественно, раздался в тот момент, когда я взбила на голове шапку из шампуня. Сдувая с лица пену, я схватила трубку и испытала шок, услышав голос Пиратино.

– Привет. Ну ты даешь! Не знал, что у тебя мощные связи на самом верху. Наше начальство забегало, как будто ему одно нежное место скипидаром натерли. Мне велели вытащить на свет божий историю Филипповой и привлечь тебя к расследованию. Самый большой босс так орал, что у нас стекла в кабинете тряслись: «Немедленно зовите Виолу Тараканову, она за вас, дураков, все дело распутала!» Пожалуйста, как можно быстрее приезжай в офис. У тебя правда ценная инфа или бла-бла?

– Не знаю, сочтешь ли ты достойным внимания, если я назову имя, фамилию, отчество и адрес проживания маньяка-убийцы, – смиренно сказала я, сдувая пену с носа.

Пиратино отреагировал ожидаемо:

– Немедленно несись в офис.

Я смыла пену и увидела, что пришло еще одно сообщение, на сей раз от Натальи Алексеевны Кирпичевой. Открыла его и увидела фото: на коленях у благообразного старика сидит маленькая девочка, в которой прекрасно узнавалась взрослая Вера Филиппова. Бывают такие лица, их черты мало меняются со временем.

Разговаривать мне пришлось не только с Индюковичем, в кабинете оказался еще и Олег. Он неожиданно заулыбался, встал из-за стола, усадил меня в кресло и предложил:

– Хочешь чаю? Сейчас Валера в буфет сгоняет, притащит плюшек.

Я мысленно поаплодировала Ивану Николаевичу. Ай да Зарецкий! Интересно, как он ухитрился за пятнадцать минут выйти на начальство Куприна? И что сказал, если самый большой босс велел Олегу приседать и кланяться перед госпожой Таракановой? Похоже, я обзавелась собственным джинном безо всяких комплексов, рядом с которым волшебник, помогавший Аладдину, просто ребенок.

– Или ты теперь не отказываешься от кофе? – суетился Куприн.

Дверь кабинета приоткрылась, показалась Тонечка.

– Чего тебе? – не особенно любезно осведомился супруг. – Мы заняты.

– Антонина останется, – тоном императрицы произнесла я, – мы вместе искали убийцу Филипповой.

Куприн поджал было губы, но видно вспомнил головомойку от шефа и снова превратился в Сахара Медовича.

– Проходи, Тоня, устраивайся где хочешь. И начинайте, наконец!

Я вынула из кармана диктофон, на который записывала все разговоры с разными людьми, а подруга посмотрела на Пиратино. Валера втянул голову в плечи. Я повернулась к Олегу.

– Дай честное слово, что не накажешь Индюковича.

– Индиковича, – машинально поправил бывший муж. – А что он натворил?

– Сначала пообещай не размахивать шашкой, – уперлась я. – Валерий настоящий профессионал, но в личной жизни круглый дурак.

– Как большинство мужиков, – подвякнула Тонечка. – Без правильного женского руководства вы бы вымерли.

– Я не нуждаюсь в защите, – пробурчал Валера.

– Совсем интересно! – разозлился Олег. – Хорошо, Пиратино ничего не будет, если только он не нарушил закон. А теперь открывайте клювики, птички.

Во время нашего рассказа лицо Куприна оставалось бесстрастным. Но я очень хорошо знаю Олега и сразу поняла: он взволнован и зол. Негативные эмоции считала и Тонечка, поэтому она, когда бивший из нас фонтан красноречия иссяк, нежно попросила:

– Не нервничай, Олежек.

– Я совершенно спокоен, – сквозь зубы процедил полковник (не помню, рассказывала ли я вам о том, что Олег получил очередное звание). – Ваши наработки, конечно, интересны… Но! Нет ни одной улики против Варламова.

– Ты не понял? Он единственный, кто остался жив! – возмутилась я. – Расторгуев, Ульяна, Галина мертвы. Ну и кто, кроме него, мог ненавидеть Веру-Нику?

– Девочки, в вашей истории полно прорех, – вступил в беседу Пиратино. – Одни догадки и много вопросов. Как Иосиф понял, что Филиппова это Борисова?

Я вскочила и забегала по кабинету.

– Помните историю про фотографию артиста Абросимова с маленькой Вероникой на руках? Я же вам рассказывала, как пожилой артист приезжал на ее день рождения.

– Ну и что? – не понял Олег.

– Слушайте еще раз внимательно, – приказала я. – Домом престарелых заведует Елена Реброва, ее брат – хозяин «Элефанта». Гарик очень богатый человек и очень любит младшую сестру, поэтому щедро спонсирует интернат. И к кому могла обратиться Елена, когда кое-кому из стариков понадобился массажист? Конечно, к доброму братцу. А Гарик отправил к ней Иосифа, который успешно помогает ему самому и другим сотрудникам издательства. Варламов прекрасный специалист, я в этом убедилась, так сказать, на собственной спине – одного удара Иосифа Петровича хватило, чтобы у меня перестала болеть поясница. Наталья Алексеевна рассказала про массажиста, он очень занят, может заглядывать к больным старикам только по вечерам в воскресенье. Я тогда пропустила слова Кирпичевой мимо ушей, а потом поняла. Иосиф начал лечить Ульяну, а у той на тумбочке внезапно фото появилось. Игрункова, обожавшая прихвастнуть, рассказала приятному молодому человеку о своих знакомствах в театральной среде, похвасталась, как всем остальным, что была женой знаменитого Расторгуева, а затем, указывая на фото, в красках описала день рождения Вероники, на котором и в самом деле присутствовала как няня. Варламов прекрасно знал Филиппову, он ей проводил курс массажа, и понял, что девочка Ника стала Верой.

– Прямо сразу узнал взрослую женщину по детскому снимку? – усомнился Валерий.

– Да, – не дрогнула я, – есть лица, которые почти не меняются с возрастом. И не забывайте про гетерохромию – снимок цветной, глаза девочки прекрасно видны. Варламов мигом сообразил, что к чему. Сами посмотрите, вот вам мой айпад, давайте почту открою.

Олег начал изучать экран планшетника, а я принялась выстраивать всю историю.

– В понедельник утром Ульяна Глебовна устроила скандал – у нее украли фотографию. Думаю, снимок, воспользовавшись тем, что Игрункову увезли принимать ванну, утащил Иосиф. Не знаю, зачем он ему понадобился, но остальное понятно. Иосифа усыновила Евгения Львовна, когда-то приехавшая в дом Расторгуева на «Скорой». Она знала о попытке утопить младенца, поняла, что на брата подняла руку Ника, – в квартире был скандал, Ульяна обвиняла Веронику, называла ее убийцей. В такой ситуации любой догадается, что произошло. Бедного младенца потом перебросили из одного интерната в другой, в конце концов определили в приют для детей с проблемами психики. Евгения Львовна работала там врачом, она посмотрела историю болезни поступившего ребенка и сообразила, что снова встретилась с малышом, к которому когда-то приезжала на «Скорой». У Варламовых умер новорожденный сын, супруги решили усыновить сироту, назвали мальчика Иосифом. А до того тот носил имя Борис, которое дал малышу при рождении Расторгуев. Это Евгения Львовна рассказала Иосифу правду о первых месяцах его жизни. И будущий массажист решил отомстить Веронике за полученную травму, за эпилепсию, за то, что скитался по детдомам, за все свои мучения. Небось Ника представлялась Иосифу средоточием зла, он поклялся ее убить. И стал разыскивать сестру. Да только Борисова, покинув детдом, стала Верой Филипповой. Интернет-базы, находящиеся в доступности для обычного пользователя, примитивны, с их помощью не узнать о смене паспортных данных. Иосиф не смог найти Веронику Борисову.