– Их жизни унесла холера.

   – Хорошие из вас летописцы , правдивые.

   – Так издавна заведено. Сплетням кто поверит? - сложив ладони, усмехнулась Марфа. – По деревням болтают всякое, и в городах раздолье небылицам.

   Я вздернул губу. Великолепная вампирша остановила на губах улыбку, чуть запрокинув голову.

   – Вы у меня не только имение отняли, утопив меня в реке на кой-то черт, но oтняли и сына! – взревел я.

   – Что ему делать c вами? С кузнецом он хоть освоит ремесло и заживет по-человечески, – Марфа потянула спину; выгибаясь, она подняла руки и притворилась,что отводит взгляд.

   Этикет светский в ее поведении гармонично сочетался с этикетом лесным.

   Поясняю – если вампир в присутствии сородича потягивается или зевает, отворачиваясь, этот жест можно перевести так: “Успокойся и отстань. Ты все равно мне безразличен. Сегодня я плотно поел и намерен спокойно отдохнуть. Не советую меня нервировать”.

   Ключевым словом в данном переводе я выбрал слово “безразличен”.

   “Возможно разве, чтo ее совсем не тронула моя мольба. Неужто, беспросветное отчаянье, с которым я взывал к ней, прошло мимо сердца? Может ли она не видеть моей красоты? На что ей сдался тот гусар с портрета… тонкоусый таракан? Уж я намного краше буду,и лучше подхожу ей по породе”.

   – Я тоже мог бы жить, как вы! Стать сыром в масле, – я был настолько oпечален отказом Марфы принять меня под теплое крыло, что решился, несмотря на предупреждение, показать ей свою сильнейшую обиду.

   – Не знаете, как я живу, так не мелите понапрасну языком! – вспыхнула Марфа. – Вы приняли меня за госпожу? Вы обознались! Я – рабыня, пусть и добровольная. Вылезайте в окно, – она указала на приподнятую ветром темно-синюю занавеску. - Из сочувствия дарю вам чрезвычайно важный документ и перечень тех персоналий, с которыми, возможно, вы еще столкнетесь.

   Она передала мне книгу в кожаном переплете и зеленую картонную папку.

   – Есть ли тут сведения о местопребывании Валко Вышковича? - спросил я, пролистав вложенные в книгу зарисовки неприветливых вампирских физиономий. – Я ищу его из мести.

   – Не ищите. Его не пoбедить. Молитесь, чтобы Валко не проведал о вашем мстительном желании. Он вас убьет.

   – Отчего вы непреклонно уверены в его победе? Чем противоположный итог вам не нравится, Марфа Макаровна?

   – Я знаю Валко, - резко повернувшись от окна, вампирша уставилась на меня широко распахнутыми светящимися глазами.

    В них отражался первозданный ужас, приправленный перчинкой роковой страсти. Интонация, с которой Марфа произнесла “знаю”, свидетельствовала о том, что она вспомнила не обыкновенное знакомство, не дружбу, даже не любовь , а нечто намного сильнее любви. Наваждение – опасное, но неизбежное, неизгладимое из памяти.

   Я не успел подобрать аргумент для продолжения спора.

   – Услышьте меня, Тихон, не ищите его, чтобы он вас не нашел.

   – Постараюсь не встречаться с ним.

   – Вы лжете.

   – Если правду не приемлете, остается лгать.

   – Прочитайте книгу. Она поможет вам понять, хотите ли жить дальше.

   – Даже если и хочу, найду ли тихое убежище?

   – Близ Кубани есть земля чудесная. Там приволье всем диковинным созданиям

   – Как найти эту землю? – заинтересовался я.

   – О том прочтете в нашей книге, - голос вампирши стал теплей. - После вы ее сожгите, чтобы кроме вас никто не знал о том, что в ней написано. Волшебная земля сама вас призовет, как подойдете близко. Сердцем ее почуете.

   Марфа подтолкнула меня к распахнутому ее рукой окну.

   – Прощайте, Тихон Игнатьевич.

   Я влез на подоконник и обернулся.

   – Не верю, что вы так немилосердно навсегда прощаетесь со мной, – я чувствовал себя влюбленным на всю оставшуюся вечность.

   – Мир неизведан, полон тайн. Кто знает, может встретимся мы с вами в другой жизни, - загадочно проговорила Марфа,томно растягивая слова, и вытолкнула меня в окно.

***

Во временной норе, вырытой бродягами под городским мостом, я прочитал подаренную книгу, забыв о голоде в азартной тяге к новым знаниям,и узнал о существовании заповедного места для волшебных существ. Напоследок я “познакомился” с самыми опасными вампирами, гуляющими по свету много сотен лет и оставляющими после своих визитов, где бы ни побывали, множество человеческих жертв. Один из них интересовал меня больше, чем все остальные.

   Валко Вышкович в человеческой жизни был разбойником, воспитал его темный колдун, и, наверное, поэтому ему приписывали владением магией, несвойственное вампирам. После обращения он уничтожил разбойничью шайку вместе с наставником, и выбрал путь хищника-одиночки.

   Внешность Валко была в точности такой, каким он мне привиделся во сне, нo одеваться он предпoчитал иначе – носил шаровары и шелковые рубашки, а любимым предметом его пещерного гардероба была меховая хвостатая шапка. В папке хранились пять его портретoв, я удивился, что так много. Рассматривая последний, я инстинктивно закричал во весь голос ставшим уже привычным визгом – вызовом, угрозой, и разбудил, наверное, весь город.

   Акварельная картина была написана Константином Толминым. На ней у ног обернувшегося к зрителю Валко, изрядно вымазавшего в крови губы и подбородок, лежал безжизненно бледный Алешка с разорванным горлом… мой лучший друг по кадетскому корпусу.

   “Что за охотник, который вместо того, чтобы убить упыря, малюет его во всей красе? Ему самому надо глотку порвать за бездействие,трусость,и странно, что Марфа этого не сделала?” – думал я крепче, вам представляю смягченный перевод.

   “Но что , если Толмин убил Алешку и решил свалить вину на знаменитого вампира. Они бродили вместе по горам,и вдруг в проклятом выродке проснулась жажда крови, а он не смог ее сдержать… Εжели не прав я, то куда мог деться Константин? Почему его не было на балу, и почему его преданная спутница Дарья Прокофьевна