— Поступай, как тебе угодно, — сказал он наконец. — Я не желаю иметь с тобой ничего общего.

И с этими словами он вышел из комнаты.

К тому времени, когда Керри добралась домой, ее снова стали терзать сомнения и опасения, всегда возникающие при недостатке решимости. Она никак не могла убедить себя, что поступила правильно, дав Герствуду обещание, и не знала, должна ли теперь сдержать свое слово. В его отсутствие она перебрала в уме все случившееся и обнаружила много таких препятствий, которые раньше, во время пылких объяснений Герствуда, не приходили ей в голову. Сейчас она сообразила, в какое двусмысленное положение поставила себя, согласившись выйти замуж за Герствуда, хотя он должен был считать ее замужней женщиной. Вспомнила она и многое из того, что сделал для нее в свое время молодой коммивояжер, и подумала, что с ее стороны было бы очень некрасиво уйти от него, не сказав ни слова. А кроме того, что будет дальше? Сейчас она живет в уюте и комфорте, а это весьма убедительный аргумент для человека, который боится жизни.

«Ведь ты не знаешь, что тебя ждет, — шептал ей внутренний голос. — На свете много бедствий. За стенами этого дома много несчастных женщин. Там люди ходят, протягивая руку за куском хлеба. Никогда нельзя знать, что случится с тобою. Вспомни-ка время, когда ты, голодая, бродила по городу. Не упускай того, что у тебя есть!»

Как ни странно, но, несмотря на чувства, которые Керри питала к Герствуду, ему не удалось подчинить ее себе. Она слушала, улыбалась, одобряла его намерения и все же окончательно не соглашалась. Очевидно, Герствуду не хватало силы воли, а страсти его — той мощи, которая отметает в сторону разум, разбивает вдребезги все теории и доводы и на время отнимает всякую способность логического мышления. Почти каждому мужчине дано раз в жизни зажечься такой могучей страстью, но обычно это бывает лишь в молодости, и тогда возникает счастливый союз.

Герствуд, человек уже зрелый, не сохранил огня юности, хотя и был сейчас охвачен пылкой, безрассудной страстью. Эта страсть была достаточно сильна, чтобы вызвать в Керри влечение к нему, пожалуй, даже чтобы заставить ее вообразить, будто она любит его. Такое нередко случается с женщинами, и причиной тому служит их склонность к любви и жажда сознавать, что они любимы. Желание быть под надежной защитой, стать предметом нежных забот, встречать во всем сочувствие — неотъемлемая черта женского характера. А если к этому примешивается еще природная эмоциональность, то женщине бывает трудно отказать мужчине, и поэтому ей кажется, что она влюблена.

Вернувшись домой, Керри переоделась и стала приводить в порядок комнату, так как уборка, которую производила горничная, не удовлетворяла ее. Особенно манера горничной расставлять мебель. Например, она неизменно задвигала в угол комнаты качалку, которую Керри любила ставить у окна. Сегодня она, поглощенная своими мыслями, не сразу заметила, что качалка не на своем месте. Часов около пяти пришел Друэ. Он был в весьма возбужденном состоянии. Твердо решив узнать правду об отношениях между Керри и Герствудом, Друэ весь день ломал над этой загадкой голову и потому чувствовал себя усталым и хотел поскорей покончить с ней. Он не предвидел каких-либо серьезных осложнений, но все-таки не решался начать разговор.

Керри, утомленная собственными раздумьями, сидела у окна и, покачиваясь в качалке, глядела на улицу.

— Что ты сегодня так мечешься? — невинным тоном спросила она, удивленная торопливыми движениями и плохо скрываемым волнением Друэ.

Друэ все еще колебался. Сейчас, в присутствии Керри, он не мог решить, как ему держать себя. Он не был дипломатом. Он не умел читать чужие мысли и вообще не был наблюдателен.

— Когда ты пришла домой? — с глупым видом спросил он.

— С час назад, — ответила Керри. — А почему ты спрашиваешь?

— Мне пришлось вернуться утром, и я не застал тебя, — продолжал Друэ. — Значит, ты куда-то уходила.

— Да, я вышла погулять, — просто ответила Керри.

Друэ смотрел на нее рассеянно. Несмотря на то, что самолюбие его в подобных случаях обычно молчало, он все же не решался начать разговор. Однако он так пристально глядел на Керри, что та, наконец, не выдержала.

— Почему ты так уставился на меня? — спросила она. — Что случилось?

— Ничего, — ответил Друэ. — Я только думал…

— Что ты думал? — с улыбкой спросила она, удивленная его странным поведением.

— Нет, ничего, ничего особенного.

— Почему же ты так странно смотришь на меня? — снова спросила она.

Друэ стоял у туалетного столика, и вид у него был очень комичный. Он повесил шляпу, положил перчатки и теперь перебирал всевозможные вещицы на туалете, не зная, как начать разговор. Ему не хотелось верить, что эта красивая женщина замешана в столь неприятной для него истории. Он склонен был думать, что в конце концов ничего плохого не произошло. И все же в голове у него крепко засели слова горничной. Ему хотелось начать разговор без обиняков, но он не знал, как это сделать.

— Куда же ты ходила утром? — нерешительно спросил он.

— Я уже говорила тебе, что вышла погулять, — ответила Керри.

— Это правда?

— Ну, конечно, правда! А почему ты спрашиваешь?

Керри стала догадываться, что Друэ кое-что знает. Она внутренне насторожилась, и щеки ее слегка побледнели.

— Я думал, что это, может быть, и не так, — произнес Друэ, которому никак не удавалось хотя бы на йоту продвинуться к цели.

Керри глядела на него, и постепенно к ней возвращалась смелость, которая на время совсем было покинула ее. Она видела, что Друэ в затруднении, и чисто женской интуицией поняла, что оснований для особой тревоги нет.

— Почему ты так разговариваешь со мной? — спросила она, наморщив хорошенький лобик. — Ты так смешно ведешь себя сегодня!

— Я и чувствую себя в смешном положении, — отозвался он.

Секунду они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец Друэ набрался храбрости и сделал решительный шаг.

— Что у тебя с Герствудом, хотел бы я знать? — спросил он.

— У меня с Герствудом? — спросила Керри. — Что ты хочешь этим сказать?

— А разве он не приходил сюда без конца, когда меня не было в городе?

— Без конца?! — дрогнувшим голосом повторила Керри. — Нет, я тебя совершенно не понимаю.

— Мне сказали, что ты с ним ездила кататься, что он приходил сюда каждый вечер.

— Ничего подобного! — воскликнула Керри. — Это неправда! Кто тебе это сказал?

Она покраснела до корней волос, но сумерки мешали разглядеть ее лицо. Видя, что Керри только отпирается, он вновь обрел уверенность.

— Не все ли равно кто, — заявил он. — Правда ли, что этого не было?