Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Собственно, я сегодня встречаюсь с имперо, – с едва заметным раздражением бросил Амит. – Будем вместе с ней осматривать нашу новую «десятку».
– Очаровательно. – Хьюма хлопнула в ладоши. – Возможно, я попрошу кого-нибудь из наших людей на Сиане кратко изложить ей суть нашей жалобы. И тогда влюбленным голубкам будет о чем поговорить, прогуливаясь по вашей новой игрушке.
Кива с нескрываемым восхищением смотрела на мать. Хьюма Лагос была из тех, кому не стоит класть палец в рот, и Кива в течение многих лет могла наблюдать, как ее мать спорит и ведет переговоры, набираясь опыта сама. Но ей всегда было приятно видеть, как мать ловко и грубо припирает к стенке уродов вроде Амита Нохамапитана, а потом, так сказать, крепко хватает их за яйца. Киве нравилось, что, даже став взрослой, она может смотреть на мать и думать: «Именно такой, черт побери, мне хочется стать, когда я вырасту».
Вздохнув, Амит потер лицо рукой:
– Ладно, графиня Лагос. Чего вы хотите?
– В каком смысле, лорд Амит?
– В том смысле, что, если бы вы действительно хотели подать в Суд гильдий или Суд Взаимозависимости, вы бы так и сделали, устроив нам сюрприз. Но раз вы здесь, в моем кабинете, значит вы хотите решить вопрос иначе. Прекрасно. Говорите, чего вы хотите.
– Хочу основательно пощипать дом Нохамапитан.
– Даже не понимаю, о чем вы, – возразил Амит.
– О том, что я хочу от вас трех вещей, и все они вам не понравятся.
– И каких же?
– Во-первых, вы испортили нам бизнес. Мы могли бы решить дело в суде, но вряд ли вас устроит результат. – Хьюма повернулась к Киве. – Какую прибыль мы ожидали от твоего путешествия?
– Сто миллионов марок, – ответила Кива.
– То есть вы хотите от нас сто миллионов марок? – спросил Амит.
– Я хочу двести миллионов марок.
– Это просто смешно.
– Вы не только уничтожили, на хрен, нашу продукцию, но также испортили, на хрен, нашу репутацию. Это плата за испорченную репутацию. Так что – двести миллионов марок на наши счета в течение трех дней.
Амит собрался было сказать что-то еще, но передумал.
– А во-вторых? – спросил он.
– Возможно, вам известно, что мы подписали письмо протеста против пребывания вашей сестры в исполнительном комитете, – сказала Хьюма.
– Да, она что-то говорила об этом.
– Тогда для вас не станет сюрпризом то, что мы хотим ее отставки.
– Хотите заменить ее кем-то из Лагосов?
– Нет, – покачала головой Хьюма. – Но кто угодно будет лучше вашей сестры. В буквальном смысле.
– Я передам ей ваши слова.
– Пожалуйста. В-третьих, вы скажете имперо Грейланд, что передумали насчет женитьбы.
– Ну нет, – возразил Амит. – Вы уже потребовали головы моей сестры. Позвольте мне хотя бы сохранить свою.
– Мы не на переговорах, – одновременно произнесли Хьюма и Кива, а потом посмотрели друг на друга и улыбнулись. – Не стоит притворяться, будто, став супругом имперо, вы перестанете быть марионеткой собственной сестры.
– Истинная правда, – язвительно заметил Амит. – Собственной воли у меня нет.
– Именно что нет, – без тени сарказма согласилась Хьюма. – Если хотите, можете решить этот вопрос с врачом. Но пока что вы откажетесь породниться с имперской семьей.
– А что, если Грейланд хочет выйти за меня?
– Ах вы бедняжка, – рассмеялась Хьюма. – Увы, нет.
Амит, казалось, слегка обмяк.
– И что мы получим в обмен на ваши требования?
– Ничего, – ответила Хьюма. – Но мы никому не расскажем о том, чем вы занимались на Крае. И о том, что вы планировали.
– Что, в самом деле? – усмехнулся Амит, и Кива почувствовала, как кровь ударяет ей в голову. Если у нее и оставались сомнения, что Нохамапитаны не замышляли на Крае ничего хорошего, то теперь они полностью исчезли. Она ощутила прикосновение матери к своей руке, поняла, что та предостерегает ее от возможной вспышки гнева, и сдержалась.
– В самом деле, – ответила Кива.
– И какие мы получим гарантии?
– Мать твою, Амит, ты что, хочешь письменного договора? Ты совсем дурак? Пойми, у тебя на руках нет карт. Благодаря твоему ужасающе беспечному братцу у нас более чем достаточно возможностей похоронить тебя, твою сестренку и весь ваш долбаный дом. В лучшем случае ты проведешь ближайшие десять лет, сражаясь с судами и следователями. В худшем – окажешься в тюрьме, а монополию твоего дома продадут с аукциона. В любом случае это плохо скажется на твоем бизнесе, Амит. А твоя сестра все равно лишится места в комитете, и ты не женишься на имперо. В данном же случае все, что ты теряешь, – деньги плюс получаешь удар под дых по самолюбию. Не сомневаюсь, что и то и другое ты переживешь.
– Отвечу завтра, – подумав, сказал Амит.
– Мог бы ответить и прямо сейчас, – заметила Хьюма.
– Прошу вас, графиня Лагос, – проговорил Амит. – Как вы не раз оскорбительно замечали во время нашей беседы, далеко не все зависит от меня. И сегодня у меня запланирована встреча с имперо. Я не могу ее отменить.
– А как насчет такого: если ровно через двадцать четыре часа и одну минуту я не получу от вас известий, секретарю исполнительного комитета и самой имперо будут переданы данные под присягой письменные показания? Дальше разбирайтесь сами вместе со своей сестрой. По-моему, вполне честно.
– «Честно» – не слишком подходящее слово, графиня.
– Могли бы подумать и раньше, прежде чем заваривать всю эту кашу, лорд Амит. – Хьюма Лагос встала, Кива тоже. – И втягивать в нее наш дом.
Кивнув, она вышла не прощаясь. Кива последовала за ней. Последнее, что она увидела, – как Амит Нохамапитан берет планшет и набирает номер.
– До чего же я тебя люблю, черт побери, – сказала Кива матери, когда они проходили мимо секретарши, которая изо всех сил старалась не смотреть в их сторону.
– Угу, – кивнула Хьюма и, пока они ждали лифта, не произнесла больше ни слова.
– Думаешь, Надаше согласится? – спросила Кива, когда они оказались одни в лифте.
– Неважно, – ответила Хьюма.
– Не думаю, что двести миллионов марок неважны.
– Суть вовсе не в том, чтобы шантажировать Нохамапитанов. Это лишь побочная выгода. Суть в том, чтобы узнать об их замыслах и расстроить их планы. Теперь мы знаем: они планируют захватить Край.
– Верно, – сказала Кива. – Но зачем?
Двери лифта открылись.
– Им известно то, о чем, по их мнению, никто больше не знает, – ответила Хьюма, выходя из кабины.
Пока они шли, Кива переваривала слова матери.