— Не сумлевайтесь, сокрушу! — грозно, но милостиво пообещал государь.

— Мой-от сокрушит, не сумлевайтесь! — подтвердила государыня, вся по русскому обычаю в шушуне, в полушалочке цветастом, ну что твоя певица Бабкина! И платочком махнула…

Простонародную лексику августейшая чета употребила, чтобы к народу стать поближе и опровергнуть злонамеренные слухи, распространяемые смутьянами, будто царица немка, да и государь того… А после этой аудиенции как какой возбудитель межнациональной розни сунется к рабочим в барак, ему от ворот поворот! Не ври, дескать, сами слышали и своими глазами видели: государыня — нашенская, из-под Рязани, и государь из сельской местности, село так и называется — Царское.

Государь же продолжал даровать милости:

— А еще приглашаю ваших деток, по мальчику и девочке от каждого барака, в Зимний дворец на елку! Пусть они с великими княжнами и цесаревичем-наследником хороводы поводят вокруг елки!

Тут народ как рявкнет девятью тысячами глоток: «Царствуй на славу нам! Царствуй на страх врагам!» Государь еще раз махнул народу ручкой, государыня помахала платочком, и царская чета удалилась с балкона во дворец. Народ разошелся по домам ожидать царских подарков. Мужики резали селедочку, к горячей картошечке ее подкладывали. Бабы, сварив картошку, заранее завидовали соседкам: а вдруг царский полушалок у тех окажется поцветастее? Ну и за волосы друг дружку немного потаскали, выясняя, чьи дети пойдут на царскую елку. И смутьяны тут как тут. Стали на царя наговаривать, будто он народ обманул и ничего из обещанного не исполнит. Не успели возмутительные речи закончить, глядь — царские подарки на подводах везут. Водку, как государь и обещал, «Смирнофф», огурцы не тухлые, полушалки замечательной расцветки, один лучше другого, и пряники печатные превкусные! Смутьяны поняли, что окончательно опростоволосились, и с горя все подались в эмиграцию…

И Глеб тоже вдруг понял, что он вовсе не слушает исторический экскурс следователя, Курсаков где-то там, за туманами, беззвучно шевелит губами, а Глеб видит все события девятьсот пятого года как бы воочию, будто сам присутствует в Зимнем дворце…

Вот государь с государыней вернулись с балкона в свои покои. К государыне подбегают служанки, снимают с нее шушун, полушалок и другие национальные русские одеяния а-ля певица Бабкина. И государыня говорит царственному супругу: «Николя, я, пожалуй, пойду, вразумлю своих фрейлин в духе твоего исторического выступления». И государь отвечает: «Правильно, Аликс, пойди, вразуми этих дурищ, куриц безмозглых! Пусть хотя бы публично не хвастаются сумочками, купленными в Париже за сумму, превышающую годовую зарплату всех рабочих Путиловского завода! А я постараюсь образумить российскую аристократию!»

Собрал государь князей, графов, родовитых дворян, ну и богатейших банкиров-капиталистов — Абрамовичей и Дерипасок. Хотя нет, Глеб видит, что ни на Абрамовича, ни на Дерипаску банкиры-капиталисты не похожи. Ну конечно! Тогда на их месте были Рябушинские! И говорит государь этой аристократии-плутократии таковы слова:

— Вы вот что, господа хорошие, ананасы ешьте, рябчиков жуйте, и не всухомятку — запивайте шампанским «Вдова Клико» по десять тысяч золотых рублей бутылка, но только шесть дней в неделю. А седьмой день — рыбный! И сэкономленные средства — на повышение зарплат пролетариату. По двенадцать лошадей цугом в кареты не запрягать! Довольно с вас и тройки с бубенцами! Экономию — туда же: залечивать язвы пролетарства. И хватит крысятничать: таскать деньги в закордонные банки, Ротшильдам да Морганам! Все уворованное компрадорами и оффшорниками перевести в Государев банк индустриализации и инновационного развития Российской империи. А кто не переведет и будет прятать уворованное по Англиям да Швейцариям… Вижу, мой верный генерал Сидор Платов хочет высказаться?

Вскакивает бравый генерал Сидор Платов и, звеня георгиевскими крестами, докладывает:

— Мы, государь, только что верноподданнейше зарегистрировали Добровольное общество содействия переводу оффшорно-компрадорских капиталов из забугорных банков в Государев банк индустриализации и инновационного развития Российской империи. А какое высокохудожественное название мы своему обществу придумали: «Ледоруб»!

Услышав слово «высокохудожественное», государь хлопнул себя ладонью по лбу:

— Совсем забыл про идеологическое обеспечение реформы! Спасибо тебе, Сидор Платов, что напомнил! — И, оглядевшись по сторонам, император грозно вопросил: — А вы с кем, мастера культуры?!

Из-за дверей зала, где заседала аристократия, сразу же послышались голоса:

— Мы вами, с вами, ваше величество! — и в зал вкатился толстенький, как колобок, мастер вокала. — Дозвольте, государь, исполнить старый романс «Букет цветов из Ниццы» в новой интерпретации?

Государь всемилостивейше дозволил, и певец запел, да так сладко:

— «Букет цветов не из Ниццы, а из Сочи прислали мне… Напомнил он о зимней Олимпиаде…» Ах, извините, совсем ум у меня за разум зашел! Конечно — «напомнил он зимою мне о весне!»

Государь не стал пенять мастеру вокала на накладку — с кем не бывает! А идейную направленность вокального произведения одобрил:

— Правильно, нужно развивать не только российскую промышленность, но и сельское хозяйство, в том числе и отечественное цветоводство, а не шакалить и компрадорничать в оффшорах!

Вслед за вокалистом перед собравшимися выступил и пиит, мастер изящной словесности. Это был солидный господин с пышным голубым бантом вместо галстука. Свою поэзу он продекламировал с устрашающими завываниями:

— Вчерашний день, часу в шестом, зашел я на Сенную. Там били жулика кнутом — оффшорного хитрулю. И вопли из его груди, и кнут свистел, хлестал! И компрадорам я сказал: «Вас ждет судьба такая ж!»

— Браво, браво, — зааплодировал государь. — Ну, если творческая интеллигенция поддерживает реформы, я уверен в их успехе!

Аристократия тоже аплодировала, но физиономии у них при этом были такие кислые, что государь счел за благо воздействовать на своих приближенных двумя проверенными способами: кнутом и пряником.

— Господа Держиморды! — обратился он к военным, полицейским и к статским начальникам, строившим особенно недовольные рожи. — Вам надлежит не медля отбыть из столицы в пограничный полк! Там ваши таланты и умения — держать и не пущать — найдут самое широкое применение и высокую оценку. А вас, господа, — ласково посмотрел император на князей-графов и банкиров-капиталистов, — за все вышеперечисленные мной тяготы и лишения ждет высокая награда. Народ российский не будет называть вас, как сегодня, сволочью компрадорской, а станет величать «патриотической элитой»!

И закипела реформаторская деятельность! Столыпин средний класс лепит, да не с помощью жульничества и спекуляций, а путем труда праведного на земле-матушке! Капиталисты зарплату рабочим повышают, продолжительность рабочего дня снижают. Банкиры не переводят втихую деньги в заграничные банки, а вкладывают в отечественную промышленность… Ну и суверенная демократия развивается помаленьку… Дума там… Хоть больше для декорации служит, а все перед Европами не так зазорно. В общем, продвигаемся по пути прогресса так ускоренно-поступательно, что даже Китай обзавидовался! А тут вдруг — на тебе, не ждали, не гадали! Приходит военный министр к государю и докладывает: