— Не угадала, — засмеялся он. Потом шумно вздохнул и подошел к ней. — Светка, все когда-то кончается.

— Потому что начинается снова, — скривила губы Светлана, пытаясь не заводиться. Она знала, на что шла, и знала, как это закончится. Ее смутило одно — поворот к новому витку отношений. А по новому витку у нее было только с одним человеком — с ее вечным художником.

— Да, представь себе, снова. Но, я думаю, это в последний раз. — В голосе Романа было что-то, чего она никогда раньше не слышала.

Светлана вздрогнула.

— Вот так вот, да?

— Ага. Ее я ждал всю жизнь. — Он улыбнулся. — Кто бы мне раньше такое сказал — я бы не поверил. — Да, но это все лирика. Перейдем к практике. Итак, я выражаю тебе свою благодарность. — Он кивнул на коробки. — Это тебе, как я уже говорил. Можешь посмотреть и даже… — он сделал паузу, — примерить.

Светлана уставилась на Купцова. Конечно, Роман делал ей подарки. Она любила материальное выражение благодарности, и вовсе не от пристрастия к стяжательству — за ней не водилось такого греха. Но Светлана знала: слова произносить — просто. А потратиться — это уже кое-чего стоит.

Она медленно встала, взяла одну коробку, положила на стол и развязала упаковку. Под крышкой, которая всем своим видом заявляла, что не может прикрывать собой какую-то дешевку, оказалась на самом деле отменная вещь. Голубовато-серый плащ, уложенный ловкими руками нездешних продавщиц, обещал удовольствие.

— Ох! — Она потянулась к плащу.

— Под цвет твоих глаз.

Она развернула плащ, по ее лицу было ясно, как ей он нравится. Нежные щеки заалели от удовольствия.

— Слушай, Роман, а ты здорово влюбился.

— Советую заглянуть во вторую коробку.

— Сейчас. — Она подхватила вторую и торопливо открыла.

Черные лодочки, похожие на ее, на те самые, которые она оставила у него дома.

— Как это понимать? — настороженно спросила она.

— Да ты примерь.

Она сбросила одну туфельку на высоком каблуке и надела новую.

— Точно. Слушай, это же… — Она назвала фирму, от одного названия которой захватывало дух. — Нет, я не понимаю…

— Чего тут понимать? Возмещаю нанесенный материальный ущерб. Я правильно формулирую с юридической точки зрения? — спросил он.

— Смотря что ты хочешь сказать, — осторожно проговорила Светлана, стоя в разных туфлях. Плащ струился, обтекая легкую фигурку.

— Понимаешь, я выбросил твой плащ и туфли. Те, которые ты оставила у меня.

— Выбросил? — Светлана уставилась на Купцова, ее глаза от удивления стали серыми. — А чем они тебе насолили? Что они тебе сделали?

— Да ничем и ничего. — Купцов пожал плечами. — Просто взял и выбросил.

Внезапно до нее дошло. Она расхохоталась. Она хохотала так, как будто ее щекотали.

— Ой, я не могу. Ты выбросил, чтобы она поверила, что меня у тебя больше нет? Она потребовала? Она потребовала выбросить?

— Нет, что ты. Я сам…

— Ну, Купцов, совершенно точно: у тебя начинается новая жизнь. Что ж, удачи тебе. А за одежку спасибо. У меня нет к тебе имущественных претензий. — Она засмеялась. — Никаких.

Светлана была абсолютно права. У Романа началась новая жизнь после отъезда Ульяны. Просыпаясь, он тянулся к телефону, чтобы сказать Ульяне «доброе утро», а вечером не ложился спать без того, чтобы не пожелать приятных снов.

— Я хочу, чтобы ты увидела меня, — заявлял он ей. Она смеялась и спрашивала:

— В каком виде закажете?

— Это ты мне должна сказать в каком, и я явлюсь к тебе во сне, — выспренне произносил он, но по интонации было ясно, в каком именно виде он хотел к ней явиться.

Странное дело, но они почти не упоминали о ружье. Более того, он ловил себя на мысли, что ему сейчас безразлично, что уплыл номер ружья, тот самый, вожделенный, без которого для него закрыт навсегда счет в швейцарском банке. Да есть ли он там на самом деле — его это не заботило ничуть. Его заботило другое, как оказаться поскорее рядом с Ульяной, а если нет, то хотя бы лишний раз услышать ее голос. У нее необыкновенный голос. Голос-мечта.

Она вся необыкновенная. Она двигается, как лесная кошка. И занимается любовью точно так же, как она. Однажды он был свидетелем сцены редкостной. Он забрел в глухой угол дальневосточной тайги и видел брачные игры тигров… Он до сих пор помнит, что от этого зрелища безудержной страсти он чуть не упал с лабаза, устроенного на сосне, где сидел затаившись в ожидании медведя, на которого он тогда охотился.

Покорить такую сильную женщину, как Ульяна Кузьмина, дорогого стоит, гордился он собой.

Как она налетела на него, а? Рука у нее, надо сказать, тяжелая. Он поднес руку к щеке, и ему показалось, она у него горит так же, как от пощечины.

Но… почему он не возмутился, что она его заподозрила в краже? Напротив, он испытал какое-то странное удовлетворение от этого. Значит, в ее глазах он вот такой, рисковый, сильный, готовый на все ради желанного или вожделенного. Однако… Он покрутил головой. И она готова, кажется, связаться с таким. Гм…

— А вот и мы, — просияла Надюша, спускаясь следом за Сомычем на гравийную площадку перед поездом. В ту же секунду проводницы выставили свои желтые флажки, и тепловоз потащил старенькие вагоны дальше, на конечную станцию, в Инюг. На площадке «233 км» поезд стоит две минуты.

Надюша раскрыла объятия и стиснула Ульяну, которая кинулась к ней. Надюша понимающе подмигнула мужу, мол, видишь сам, как я права. Обычно Ульяна не выражала своих чувств столь открыто. Она бы сдержанно чмокнула воздух возле щеки Надюши или, скорее, пожала бы руку.

Сомыч и сам видел, как переменилась Ульяна, ее плавные движения словно наполнились новым смыслом, она как будто призывала любоваться собой, хотела, чтобы на нее смотрели и удивлялись.

— Ну как, герр директор? — стиснул он руку Ульяны повыше локтя и обратил внимание, что рука не напряглась. Настороженность исчезла, а вместо нее появилась доверчивость.

— Ох, Сомыч, ты уже шпрехаешь по-немецки.

— С кем поведешься, от того и наберешься. Сама знаешь, сама такая, — с полунамеком заметил он, подмигивая.

Ульяна засмеялась, она поняла так, как надо, только не поверила — откуда ему-то знать, с кем она повелась и чего от него набралась?

— Как, все в норме на нашем посту? — Он сурово свел брови.

— Д-да. На посту — да.

Они шли по дорожке к почте, возле синего домика которой Ульяна поставила машину. Она рассказывала про исполненные заказы, о новых заявках. Более того, появились заявки на осенний сезон и даже на зимний. Охотники из Москвы хотели погоняться за кабанами и лосями.