Я замер, холодея от возникшей паузы. Но потом меня отпустило: так или иначе, а своей цели – выманить тюремщика в тамбур – я все равно добьюсь. Но Павел сообразил, что ответить, правда, его ложь даже для меня не была убедительной:

– Да меня сняли с дежурства. Стас сказал, что там Ромка один справится.

Опять тишина. И недоверчивый голос тюремщика:

– В первый раз такое слышу… А ну-ка пошли вместе.

– Сань, да ты что? Дурак, что ли? Убери ствол, придурок!

– А ну, пошел вперед!

Охранник уже кричал. Думаю, тут дело не в словах, а в выражении лица Павла – неуверенность всегда подозрительна.

– Ладно, не ори, – миролюбиво сказал Павел. – Пошли сходим, если не веришь. Он в «пятерке» сегодня, не боишься надолго пост оставить?

Как видно, тюремщик заколебался, тем более услышав про «пятерку», но после паузы сказал, хотя и спокойнее, чем раньше:

– Все равно… давай иди вперед. И не дури…

Я услышал звук шагов на лестнице и напрягся.

Павел догадался ускориться, чтобы расстояние между ним и тюремщиком стало как можно больше. Скрипнула и открылась первая дверь, Павел сделал быстрый шаг и уже открыл дверь на улицу, когда в дверном проеме показался тюремщик. Это был не тот парень, что выпускал Иру, но тоже очень большой и сильный.

На моей стороне был фактор неожиданности. Используя его движение, я просто со всей дури вмазал ему ребром ладони по кадыку. Кажется, я перестарался – парень захрипел и кулем свалился на пол, схватившись за горло.

Павел тут же захлопнул дверь и вернулся обратно. Несколько минут мы прислушивались, но за дверью все было тихо. Охранник по-прежнему хрипел на полу, суча ногами.

– Смотри за ним, – предупредил я Павла и наклонился, чтобы снять с пояса ключи.

Охранник остался лежать в дверях, а я бросился наверх, к квартире. Нашел подходящий по форме ключ и сунул его в замочную скважину. Дверь открылась с первого раза. На лестничной площадке висела керосиновая лампа, и в ее свете я прошел в коридор. В комнате было темно, я услышал испуганный, хриплый со сна голос:

– Кто здесь? Зачем вы пришли?

И тут же уже истерика:

– Я не пойду! Не хочу умирать!..

– Заткнись! – рявкнул я. – Собирайся живо. Я выведу тебя из города…

Кажется, он неправильно понял меня.

– Нет! Я не хочу! Почему ночью?! Я не хочу умирать!

– Да заткнись, я сказал! Пойдешь к Ире, понял? Быстро собирайся!

Глаза немного привыкли к темноте в комнате, и теперь я видел силуэт сидящего на подстилке, брошенной на пол у окна, человека. Он скорчился, прижав колени к груди, и вжался в стену спиной.

– Ты слышишь? Я выведу тебя из города! Совсем! Пойдешь к Ире, и потом ступайте, куда хотите!

Теперь до него дошло. Он вскочил и начал напяливать куртку, которой укрывался. Потом бросил, натянув только один рукав, и принялся обуваться. Даже в темноте я видел, как трясутся его руки.

– Да… Спасибо… Я мигом… Сейчас… – бормотал он, завязывая шнурки.

Честно говоря, больше всего мне хотелось разрядить в него рожок автомата…

Он вскочил на ноги и замер, ожидая команды, что делать дальше. Я видел, как лихорадочно блестят его глаза.

– Выходим из подъезда, сворачиваешь налево и вдоль стены идешь за угол. Быстро, но без суеты, понял? Не бежать, не орать! Понял или нет?

– Да, да! – Он облизывал губы и только что не скулил. Как же мне хотелось его ударить!

Но я молча развернулся и пошел к выходу, слыша за спиной его сопение.

Мы вышли из квартиры, я опустился на одну ступеньку и замер. Руслан, идущий за мной, уткнулся мне в спину. Я чуть не упал, ухватившись за перила.

Охранник так и остался лежать на площадке перед началом лестницы, вытянув ноги в тамбур. Только теперь он плавал в луже крови – Павел перерезал ему горло. Охранник еще дергался в конвульсиях. Убийца стоял рядом, безвольно опустив плечи. В правой руке он держал нож, который снял с теперь уже трупа, – армейский тесак, почти такой, как у меня самого. С лезвия капала ему на ботинки кровь, но он не замечал.

– Зачем? – вырвалось у меня.

– Он громко хрипеть начал, я думал, сейчас заорет, – спокойно сказал Павел и повернул ко мне бледное лицо.

Выяснять, так это, или парень не хуже меня понял, что свидетелей ему лучше не оставлять, времени не было. Я только кивнул и прошел в тамбур, стараясь не наступить в черную лужу крови, продолжающую растекаться тонкими ручейками от тела. Автомат охранника я прихватил с собой.

– Я первый, за мной Руслан, – кивнул я на «туриста», – ты замыкаешь. Все понятно?

Дождавшись их кивка, я приоткрыл дверь и только тут сообразил, что нужно было подняться на лестничную площадку между первым и вторым этажом и осмотреться через окно. Но нам везло – на площади опять никого не было. Я открыл дверь и вышел. Прошел вдоль стены и свернул за угол, в темноту, краем глаза заметив, что оба парня следуют за мной.

Мы быстро дошли до дальнего угла дома и пересекли дорогу. Дальше начинался частный сектор, в котором, по словам Павла, некоторые дома были заняты жильцами. Слава богу, собак теперь ни у кого не было, и тревогу поднять могли только люди. Едва мы чуть отошли от площади и фонари перестали освещать путь, мои спутники превратились в слепых котят. Радовало только то, что и преследователи, коли такие будут, окажутся не в лучшем положении. Фонари, сделанные все из тех же керосиновых ламп, освещали десяток метров, не больше – с ними поиски не организуешь.

Теперь еще нужно, чтобы убитого не нашли в течение хотя бы часа, – тогда нас уже будет не догнать, даже зная направление. Впрочем, догадаться, что «турист» пойдет обратно в сторону Уральска, было не сложно.

Теперь я шел впереди. За подол моей куртки держался Руслан, а за его – Павел. Мы шли почти той же дорогой, что и в город, – я лишь немного, для скорости, сократил «круг». Руслан пытался бормотать слова благодарности, но я его быстро заткнул.

Обратная дорога заняла даже меньше времени. Через час мы уже подходили к Стариково. Я удивился, когда увидел свет, пробивающийся через окна и дыры в крыше дома, где мы оставили Иваныча с Романом.

Что-то случилось? Или начальство устроило внеплановую проверку и накрыло Иваныча на месте преступления?

Я сделал знак Руслану и Павлу остаться у забора, а сам осторожно пошел вперед. Наверху спокойные голоса что-то бубнили, но слов было не разобрать. Я дошел до кухонной двери на заднем дворе и открыл ее, когда Рыжая радостно залаяла. Ну, если бы была опасность, то она вела бы себя по-другому.

Я поднялся наверх и схватился за автомат: спиной ко мне сидел чужой мужик.

– Спокойно, Серега, тут все свои! – предостерег меня Иваныч. Он устроился возле матраса у окна. Роман, похоже, спал, отвернувшись к стене. На ящике, заменяющем стол, стояла керосинка, прикрытая грязной тряпкой, но все же дающая достаточно света.