В святилище вознесения и на скале, которая превосходит своей славой все другие скалы мира,

Есть коранические школы, где теперь не читают священные стихи, и место откровения в теперь покинутых дворах.

В тот день мы видели только рыдающих мужчин и женщин. Теперь, когда перемирие между аль-Малик аль-Камилем и императором вступило в силу, последний поднял якорь и отправился домой. Это было в конце второго месяца джумада / мае 1229 года», – сообщает Макризи.

Горе мусульман в Дамаске. Фридрих в Иерусалиме

Сибт ибн аль-Джаузи

Весть о потере Иерусалима дошла до Дамаска, и горе охватило все земли ислама. Трагедия была так велика, что даже начали проводиться специальные траурные церемонии. Аль-Малик ан-Насир Дауд пригласил меня участвовать на одной из встреч в большой мечети Дамаска и поговорить о том, что случилось в Иерусалиме. Я не мог ему отказать, считая своим религиозным долгом подчиниться его желанию. Я делал это для всего ислама. Поэтому я поднялся на кафедру большой мечети Дамаска, у ворот Машхад-Али, в присутствии аль-Малик ан-Насир Дауда. Это был памятный день. Никто из жителей Дамаска не остался в стороне. В своей речи я сказал: «Дорога в Иерусалим закрыта для благочестивых гостей. Горе тем, кто там живет! Сколько раз они падали ниц и возносили Всевышнему молитвы! Как много слез они пролили! Видит Аллах, даже если бы их глаза были ручьями, они не смогли бы излить всю полноту их горя. Если бы их сердца разорвались от скорби, это не уменьшило бы их мучений. Да очистит Аллах доброе имя правоверных! Позор мусульманским правителям! При таком событии льются слезы, разрываются сердца от тяжких вздохов, горе поднимается высоко…» и далее в том же духе. Поэты тоже слагали по этому поводу многочисленные стихи.

Император вошел в Иерусалим, когда Дамаск был в осаде (аль-Камиль и аль-Ашраф объединились против своего племянника ан-Насира). Во время его визита произошло много любопытных событий. К примеру, войдя в Купол Скалы, он увидел священника, сидящего возле отпечатка Священной Ноги и берущего кусочки бумаги у франков (что это за кусочки бумаги – непонятно, но точно не бумажные деньги в качестве милостыни; ибн Васил утверждает, что у него в руках был Новый Завет). Император подошел к нему, словно желал получить благословение, и нанес ему удар, сбивший священника на землю. «Свинья! – закричал император. – Султан оказал нам честь, позволив заходить сюда, а ты ведешь себя так. Если кто-нибудь из вас снова здесь появится, я убью его!» Сцена была описана одним из смотрителей Купола Скалы. Они также говорили, что император взглянул на надпись внутри святыни и сказал: «Саладин очистил город Иерусалим от многобожников… Кто эти многобожники?» Еще он спросил у смотрителей, для чего предназначены сети у входа. Ему ответили, что сети поставлены, чтобы внутрь не залетали маленькие ласточки. Тогда император сказал: «Вместо этого Бог привел сюда великанов» (арабское слово jabbarin означает «великаны», а также «властелины, тираны»; Амари здесь читает, слегка изменив текст khanazir, «свиньи»; оба слова – насмешка над крестоносцами императора-материалиста; чтение слова khanazir, созвучное asafir – ласточки, наводит на мысль, что это не перевод, а каламбур Фридриха на арабском языке, который он, судя по восточным источникам, знал). Когда настал час полуденной молитвы и прозвучал призыв муэдзина, все его слуги, а также его наставник, с которым он читал «Логику» Аристотеля, встали и начали молиться, потому что были мусульманами. Император – об этом тоже рассказывали смотрители – был лыс, имел красноватую кожу и плохое зрение. Будь он рабом, не стоил бы и двухсот дирхемов. Из его слов было ясно, что он материалист и христианство было для него игрой. Аль-Камиль велел кади Наблуса, Шамс ад-Дину, чтобы во время пребывания императора в Иерусалиме муэдзины не призывали к молитве. Кади забыл сказать об этом муэдзину Абд аль-Кариму, тот на рассвете поднялся на минарет и стал читать стихи Корана о христианах, такие как «У Бога нет никаких детей» (Коран XXIII, 93), намекая на Иисуса, сына Марии, и прочие. Утром кади призвал муэдзина к себе и спросил, зачем он это сделал, ведь приказ султана был ясен. Абд аль-Карим ответил: «Ты не сказал мне, прости». На следующую ночь призыва к молитве не было. Утром император спросил у кади, который сопровождал его в Иерусалим: «О кади, где тот человек, который вчера поднимался на минарет и говорил эти слова?» И кади рассказал ему о приказе султана. Император сказал: «Ты поступил неправильно, кади. Зачем же изменять обычаи, закон и веру ради меня? Если бы ты приехал в мою страну, я бы не стал приказывать, чтобы ради тебя замолчали церковные колокола. Богом прошу, не делай так больше». После этого он раздал деньги хранителям, и муэдзинам, и другим благочестивым людям, пришедшим в Купол Скалы, – по десять динаров каждому. Он провел только две ночи в Иерусалиме, после чего вернулся в Яффу, опасаясь тамплиеров, которые хотели его убить.

Последующие отношения между Гогенштауфеном и Айюбидами

Ибн Васил

Император был искренним другом аль-Малик аль-Камиля, и они обменивались письмами до самой смерти султана, которого сменил на троне его сын аль-Малик аль-Адиль Саиф ад-Дин Абу Бакр (1238–1240). С ним тоже император поддерживал дружеские отношения и переписку. Когда аль-Адиль умер и на трон взошел его брат аль-Малик ас-Салих Наджм ад-Дин Айюб (1240–1249), отношения остались неизменными. Аль-Малик ас-Салих послал к императору ученого шейха Сирадж ад-Дин Урмави, кади Малой Азии, и тот провел какое-то время при императорском дворе, как почетный гость императора, и написал для него книгу по логике. Император воздал ему многочисленные почести. После этого шейх вернулся домой. В 647/1249 году, когда король Франции, один из величайших франкских королей, напал на Египет, император послал ему письмо, в котором постарался отговорить его от экспедиции и предупреждал о возможных последствиях, но французский король не последовал его совету. Сэр Берто, церемониймейстер императорского сына Манфреда (в арабском тексте сохранились только последние буквы имени этого человека, ответственного за развлечения послов и других важных гостей, сэр Берто – догадка, основанная на группе символов), поведал мне следующее. Фридрих отправил его с секретной миссией к аль-Малик ас-Салих Наджм ад-Дин Айюбу, чтобы предупредить его о решении короля Франции напасть на Египет. Он посоветовал султану приготовиться к нападению, что тот не преминул сделать. Сэр Берто утверждал, что путешествовал под видом купца, никто не узнал о его визите к султану, и франки так и не поняли, что император строит козни с мусульманами против них. Когда аль-Малик ас-Салих умер и короля Франции постигла судьба, которой он заслуживал, – поражение и разгром его армии, его пленение, его освобождение после убийства аль-Малик аль-Муаззама, взявшего его в плен, и его возвращение домой, – император напомнил ему о своем совете и выразил сожаление из-за всех несчастий, которые он навлек на себя. Император умер в 648/1250 году, спустя год после смерти аль-Малик ас-Салих Наджм ад-Дин Айюба. Его преемником стал его сын Конрад. Когда тот тоже умер, на трон взошел его брат Манфред. Всех троих ненавидел папа – франкский халиф – из-за их симпатии к мусульманам. Папа, халиф франков, и Манфред воевали, и Манфред одержал верх.