— Так, орлы, шеф дал добро на возобновление дела Пескарева.

— Еще бы не дать, — фыркнул Михаил, — после такого эфира…

— Я еще не закончил, — оборвал лейтенанта Коростылев, — параллельно мы будем вести дело о поджоге.

— Можно им я займусь? — азартно потер руки Николай.

— Почему ты? — возмутился Михаил. — Я тоже хочу.

— Откуда такой энтузиазм? — вскинул брови майор.

— Так дело ж верное, — пояснил Николай. — Твоя Варвара любого свидетеля наизнанку вывернет и в один момент заказчика найдет, а я лишний плюсик на свой счет запишу, перед начальством выпендрюсь. Оно меня по головке погладит, премию выпишет…

— И вы, конечно, думаете, что я буду возражать?

— Естественно, — кивнул Михаил, — это же закон природы. Ты начальник, я дурак, я начальник, ты дурак.

— Так было, есть и будет всегда, — притворно закручинился Николай.

— Как именно? — заинтересовался Коростылев.

— Самое тяжелое нам, легкое вам…

— А премию потом фигвам, — подхватил Михаил.

Майор невольно рассмеялся. Он любил такие дружеские пикировки по утрам. Они здорово поднимали настроение.

— Премию еще надо заработать. Однако в ваших рассуждениях есть один изъян. Мне как родственнику этим делом заниматься не положено. А потому поджогом займетесь вы. А я буду разгребать за Варькой ее косяки.

— Косяки, — фыркнул Михаил, — шеф, устроил бы ты ее к нам платным консультантом, и мы будем разгребать уже не косяки, а висяки!

— Попробуй только дать ей подобную идею, и я лично тебе голову откручу, — посулил лейтенанту Коростылев. — А теперь слушайте меня внимательно. Варвару из дома не выпускать и с собой на следственные действия не брать!

— Шеф, ты осложняешь нам задачу, — расстроился Николай.

— Зато, возможно, сохраню ей жизнь. — Заметив недоуменные взгляды подчиненных, Коростылев пояснил: — Она стала слишком заметной фигурой, и, возможно, поджог был неслучайным. К тому же дурочка так выпендрилась на экране, что криминалитет Осоченска в целях самосохранения может пойти на крайние меры. В доме ее сейчас охраняют, вот там пусть и сидит, пока мы все не утрясем. В расследовании вам будет помогать ее жених. Парень толковый, в курсе дела. Прислушивайтесь к его советам. Думаю, он не подведет. И избегайте прессы. Никаких интервью, никаких комментариев. А теперь по коням. Труба зовет. Я охрану возле дома уже предупредил. Вас пропустят.

Как только Михаил с Николаем покинули кабинет, в него сразу же, словно под дверью дожидался, зашел капитан Поклавский.

— Александр Сергеевич, уделите мне, пожалуйста, несколько минут.

— Слушаю вас, Константин Александрович.

— Наши специалисты внимательно изучили дело о тройном убийстве на Электрозаводской и нашли там очень серьезные нестыковки.

— Не удивлен. Я вам вчера, кажется, сам на них указал.

— Речь не о тех нестыковках, которые имеются в деле, а о тех, которых там нет.

— Можно поконкретнее, товарищ капитан? — поморщился Коростылев. — У меня нет времени, чтобы разгадывать ваши загадки.

— Можно и конкретнее. В деле нет описания места, где Арсен Вениаминович Светлицкий обнаружил паспорт человека, которого мы ищем. Тем не менее вчера вы довольно подробно описали мне состав строительного мусора, около которого он был найден.

— Ничего удивительного, — спокойно ответил майор. — Пустырь не являлся местом преступления, потому в описание и не попал. А на строительный мусор этот я наткнулся уже на следующий день, когда пошел на поквартирный опрос общежития. Прораб там, на пустыре, очень уж колоритно ругался, и мне интересно стало, чем он так возмущается. Этот, как вы говорите, строительный мусор меня конечно же заинтересовал, но к делу, которое я вел, не имел никакого отношения.

— Понятно. Благодарю вас, Александр Сергеевич, — кивнул Константин, — не смею больше задерживать.

— Всегда рад помочь. — Майор проводил взглядом покидающего кабинет Константина и тяжко вздохнул.

Врать становилось все труднее. Он увяз в этой истории по уши и теперь не знал, как выбраться. А трясина засасывала все глубже. Скорей бы уже они нашли этого старика и свалили отсюда к чертовой матери!

* * *

До дома племянницы Коростылева Михаил с Николаем добрались довольно быстро, так как лейтенант, как и его шеф, предпочитал гонять по служебным делам на личном авто. А вот припарковать свою «ауди» рядом с домом не получилось. Мешала довольно солидная толпа, которая клубилась около калитки. Ее сдерживали три охранника с бейджиками ЧОПа «Аврора» на униформе.

— Вот это да! — восхитился Николай. — Миш, ты только глянь, и пресса здесь, и телевидение. Сделай героическую позу, подготовь зажигательную речь. Имеем шанс прославиться.

— Уймись, балаболка, — добродушно пробурчал Михаил, глуша мотор. — Забыл, что шеф сказал? Никаких интервью, никаких комментариев. Лучше удостоверение приготовь. Мы в гражданском.

Оперативники покинули машину и начали прорубаться сквозь толпу.

— Кто из вас здесь за начальника? — спросил Михаил у охранников, добравшись до калитки.

— Начальство в домике храпит, умаялось, сердешное, — усмехнулся один из стражей в пятнистой форме. — Так что, пока оно дрыхнет, у нас демократия.

— Не, — возразил второй охранник, — махновщина. Захотим — пустим, захотим — нет.

— Стоп, ребята! — тормознул своих коллег третий охранник, заметив характерную выпуклость под курткой Михаила в районе подмышки. — Вы от Александра Сергеевича?

— Да. — Михаил предъявил удостоверение.

— Все верно, — изучив его, кивнул охранник. — А вы, как я понимаю, младший лейтенант Елецкий, — перевел он взгляд на Николая.

— Да вы, батенька, телепат! — с притворным восхищением воскликнул Елецкий, раскрывая свое удостоверение.

— В нашей фирме все такие, — усмехнулся охранник. — Проходите, шефу насчет вас звонили.

— Так что же здесь все-таки за майдан? — поинтересовался Михаил.

— Это не майдан. Это потенциальные клиенты. Все жаждут нанять Осоченскую Варвару. Скоро из-за очереди драться начнут.

Оперативники прислушались, пытаясь вычленить из гомона толпы более-менее членораздельные звуки.

— Ну, куда прешь? Ты тут не стоял!

— Мне без очереди положено, я заслуженный пенсионер!

— Ща ты у меня в глаз заслужишь!

— Ребятушки, ребятушки, у моего завтра суд! Христа ради, без очереди пустите!

— …на десять лет! За что? А он ить у меня тихий, смирный…

— …под пытками мово признаться заставили! Он…