— Не пойми меня не правильно, Анита, но почему мы не ссоримся?

Я осознала, что он больше не притягивает меня к себе, оставив между нами место для ладони, чтобы я сама могла решить, хотелось ли мне быть ближе или нет. За прошедший год Синрик усвоил, чего лучше не делать. Главной проблемой при свиданиях со мной —было допереть, что можно делать, как сказал один из моих бывших бой-френдов.

Я приблизилась к нему, встав на чуточку ближе. Я стояла как и раньше, глядя на него снизу вверх, его руки обвились вокруг меня, мои руки на его талии и бедрах, но не вплотную.

— Просто не хочу ссориться, — сказала я.

— Я тоже, — отозвался он.

Я кивнула:

— Вот и отлично.

— И давай ты забудешь об этом дурацком отношении ко мне как родитель-наставник.

— Ага, — отозвалась я.

— И ты перестанешь конфузиться от нашей разницы в возрасте?

Я засмеялась и покачала головой:

— Син, я ведь на двенадцать лет тебя старше.

— Знаю.

— Это ведь не просто разница возрасте, а разница в том, когда мы родились. Тебе восемнадцать, а я на двенадцать лет старше тебя. Мне тридцать, когда тебе лишь восемнадцать, это просто огромная разница.

— Кажется, ты говорила, что мне можно тебя обнять, — напомнил он.

— Да, пожалуйста, — подтвердила я.

Он глянул на мои руки, которые не давали нам прижаться вплотную.

— Я не собираюсь прессовать тебя, ведь тебе это не нравится, по крайней мере, не со мной.

Я передвинула руки за его талию, медленно, неохотно, чувствуя твердость его тела и мягкость его кожи, так что не была уверена, можно ли назвать его тело мускулистым и жестким или же мягким и нежным. В нем было и то и другое.

Его руки медленно сомкнулись вокруг меня, притягивая ближе к своему телу. Я позволила своим пальцам пробежаться по его спине, ощупывая верх позвоночника — покрывающие его мышцы по форме казались похожими на спрятанные под кожей крылья, словно крылья ангела, которые от малейшего усилия могли прорвать кожу и распрямиться за его спиной подобно белоснежной оперенной мечте. Один из моих возлюбленных, вернее, больше приятель и любовник, был Королем Лебедей-оборотней. Поэтому я знала, каково это — заниматься сексом в окружении перьев и сильных крыльев, но Син не нуждался в крыльях, чтобы быть особенным. Я обняла его, прижавшись щекой к груди, чувствуя тепло его тела, которого мне не хватало. Он был тигром моего зова, моим синим тигром, и не только он был привязан ко мне — по многим метафизическим причинам я могла привязать к себе других людей лишь настолько, насколько я сама была готова быть к ним привязанной. Моя сила была обоюдоострым мечом, который мог ранить другого так же глубоко, как готова была пораниться я.

Син обхватил меня руками и прижал к себе, и я позволила ему это сделать. Я позволила себе быть маленькой и хрупкой рядом с его высоким телом, так что он мог крепче обнимать меня и наслаждаться тем фактом, что, несмотря на все мое сопротивление, в конце концов, он все же был больше чем я, и никакое количество лет этого не изменит. Однажды ему стукнет двадцать, но я все равно останусь на пятнадцать сантиметров ниже его, и я моглабы признать, по крайней мере самой себе, что быть меньше— не всегда плохо.

Он крепко меня обнял, прижался губами к моим волосам и спросил:

— Можно тебя поцеловать?

— Зачем спрашивать? Почему просто не сделать это?

— Потому что ты сейчас в таком настроении, что каждые пару минут меняешь свои желания.

— Черт, неужели со мной так трудно иметь дело?

— Есть некоторые проблемки, — признал он.

— Какой дипломатичный ответ, — заметила я.

— Я хочу поцеловать тебя.

— Да, — сказала я.

— Да, что?

— Да, — повторила я и приподнялась на цыпочки, дотянувшись до уровня его груди. Он понял намек и склонился навстречу моему лицу. Мы поцеловались, мягко соприкоснувшись губами.

Он отстранился назад, изучая мое лицо. Я собиралась было спросить, что случилось, но то, что он увидел в моем лице, должно быть, удовлетворило его, потому что он поцеловал меня снова, зарывшись одной рукой в мои волосы, обхватив затылок, и поцелуй становился все менее целомудренным, с ласками губ и языков, а затем у него вырвался тихий звук, и внезапно его руки ожили на моем теле. Он напомнил мне, что был больше, чем просто сильный человек, и тому, что ликантропам не разрешалось играть с людьми, была причина. Люди были хрупкими. Пальцы одной его руки до синяков впились мне в плечо и, если бы я была хрупким человеком, то осталась бы более чем в синяках, но я не совсем человек, и иногда мне нравилась грубость. Боль от синяков вырвала довольный звук из моего горла, призывая меня сильнее прижаться к нему. Его тело было твердым, и это заставило меня вскрикнуть снова и сильнее прижаться к нему.

— Анита, — прорычал он в мои губы, и впервые на коже вспыхнуло ощущение его проявляющегося зверя, словно разлилось что-то теплое, почти горячее, расползаясь по всей моей коже.

— Боже, — прошептала я, почувствовав тот первый проблеск тигра во мне, огромного поднявшегося к нему на встречу сине-черного зверя.

Кто-то громко прокашлялся и постучал в дверь. Вздрогнув, мы обернулись на звук. Натаниэль выглядел виноватым.

— Вам, ребята, похоже, весело вместе.

— Как долго ты наблюдаешь?—спросила я.

— Не так чтобы очень, просто копы уже здесь.

— Дерьмо, — в сердцах выругалась я, и оглянулась обратно на Синрика. — Мне пора.

— Знаю. — И тогда он улыбнулся. — Но так же я знаю, что тебе не хочется оставлять меня сейчас, и это помогает.

Я не была уверена, как на это реагировать, так что просто проигнорировала его и направилась к двери, поправляя на ходу оружие и ремни, словно эта незапланированная сессия их сбила, но думаю, что делала это скорее для того, чтобы привести мысли в порядок и настроиться на рабочий лад. Коснувшись оружия, я убедилась, что при необходимости моментально смогу его выхватить, и подошла к двери. Затем чмокнула Натаниэля. Мика стоял у двери, держа сумки с остальным снаряжением. Его я тоже чмокнула, кстати, ни он, ни Натаниэль не попытались получить ничего, кроме быстрого прощального поцелуя. Они знали, что мысленно я уже не здесь, что я уже полностью настроена на работу, которую должна выполнить. Когда планируешь убийство людей, то сладкие поцелуйчики со своими любимыми — не то, о чем хочется размышлять, по крайней мере, мне. Это был способ отделить мою работу от другой, теплой и счастливой части моей жизни.

— Мне пора, — бросила я.

— Мы знаем, — ответил Мика.

— Мы договорились с Жан-Клодом на вечер, — сказал Натаниэль, напоминая мне о нехватке времени.

— Спасибо, а я уже забыла и думала, где же вы делись, парни.