Скорей всего, они сидели тогда за одним из угловых столиков кафетерия, на достаточном расстоянии от ненужных ушей, но при этом оставаясь на виду у большинства других посетителей заведения. Да, Нора могла таким образом обезопасить себя от любых попыток Карлайла причинить ей физический вред, как и закончить начатое в саду. Но вот остального, увы, никак. Даже когда он на её последнюю подколку вынужденно снял с себя изначальную маску раскаивающегося грешника и искривил губы в циничной усмешке, показывая себя истинного, так сказать, во всей своей красе.

— Да, ты права. Похоже, я малость увлёкся несвойственной мне ипостасью. Но поведи я с тобой до это как-то иначе, разве ты бы согласилась на этот разговор?

— Я и так на него не соглашалась! Ты вынудил меня к нему через шантаж! Поэтому, пожалуйста. Просто уйди! А лучше я это сделаю сама, и ты не будешь…

Она уже было развернулась на сиденье кожаного диванчика, намереваясь демонстративно встать и уйти, но Билл просто взял и схватил её за руку, останавливая столь банальным образом несговорчивую девушку прямо на ходу.

— Я же сказал, Нора! Я не отступлюсь, пока с тобой не поговорю и не объясню того, что случилось. Как видишь, я уже не притворяюсь, но это не значит, что у меня не было веских причин прийти сюда и попросить у тебя прощения за своё скотское поведение.

— Отпусти меня. Или я закричу.

— Хорошо, отпускаю! Только, пожалуйста… Дай мне всего несколько минут. Потом можешь делать с этим что хочешь. Верить, не верить, рассказывать услышанное Рею или не рассказывать. Но мне действительно было паршиво все эти недели, потому что я… Я не мог не думать о случившемся. Не думать о тебе, Нора. Честно признаться, со мной такое впервые. И раз Рей тебе уже многое обо мне рассказал, то, наверное, рассказал и о моей извечной тяги к острым ощущениям. И, да, чёрт возьми! Я хватил тогда лишнего! И делал это исключительно из-за тебя, как и не мог остановиться, закидываясь виски с коньяком, как какой-то портовый грузчик после суточной смены. А уж снесло мне тогда крышу, считай, вдвойне. Смотреть на тебя, облизываться на тебя и усиливать свои извращённые о тебе фантазии ядреной выпивкой. Был бы я трезвым…

— Был бы ты трезвым, наверное, продумал своё нападение куда более основательней, да?

— Ты вправе так считать, тем более, после случившегося. Но нет, Нора…

Наверное, он говорил всё это, глядя ей в глаза в своей привычной, разве что, сдержанной манере, не улыбаясь, не строя из себя безнаказанного баловня жизни, но и не напирая ещё более худшим наглым поведением. Скорее, сдерживался и был даже немного груб, разве что не переходил границы дозволенного. И только поэтому Элеонора не сбежала. Решила, что в какой-то степени он действительно был с ней серьёзен. Да и зачем ему прикидываться хорошим мальчиком, если он сам когда-то говорил, что на плохих западают куда быстрее и эффективнее.

— Я бы попытался познакомиться с тобой, как ты того и заслуживаешь и показать себя с другой, настоящей стороны. Ты же понимаешь, что все эти понты — всего лишь дурацкая маска…

— Скорее всего, дибильная и ничего не стоящая. Только, что это должно изменить теперь? Ты сделал то, что сделал и ни одни даже самые фантастические доводы не оправдают твоего поступка. Я никогда этого не смогу забыть и никогда не перестану вздрагивать и ежиться от омерзения на все твои прикосновения и на твою внешность.

— И это будет для меня самым достойным наказанием до конца моих дней. Я это понимал и осознавал все прожитые здесь после нашего знакомства дни. Ты и представить себе не можешь, что это такое. Потому что я не переставал тебя хотеть и буквально лез на стенку, так как ничего не мог с этим поделать. А уж сколько раз бился о неё головой. Про другие свои подвиги даже рассказывать теперь стыдно.

— Ну отчего же? Я думала ты как раз за этим сюда и пришёл. Чтобы похвастаться тем, каким ты стал праведником и как истязал себя самобичеванием. Наверное, и сейчас сидишь в веригах под одеждой?

— Вот видишь, даже тебе такие вещи кажутся до банальности идиотскими и нелепыми. Хотя, когда я резал себе руки, было далеко не до смеха.

— Чего? — Нора даже слегка отпрянула назад, глядя на жёсткую ухмылку Карлайла, как на далеко ненормальную ухмылку самого Джокера. — Ты действительно такой псих или… просто конченный мазохист и садист — два в одном?

— Ты вправе считать меня кем хочешь, и я не вижу смысла в этом тебя переубеждать. По крайней мере, даже это не снимает с меня лежащей на мне вины. Даже если я отрежу себе пару пальцев или собственноручно кастрируюсь.

И, конечно, он это всё сказал, намеренно складывая перед собой руки, как послушный школьник на уроке, и как бы «незаметно» натягивая манжеты длинных рукавов едва не до костяшек кулаков. И, естественно, Нора не могла этого не заметить.

— Покажи!

— Думаешь, я вру?

— Думаю, пару лёгких порезов на спор едва ли являются доказательством пережитых тобою мук совести.

— Не думаю, что на это стоит смотреть. Тем более, тебе.

— Я сказала, покажи! И хватит уже строить из себя мученика.

Чего Нора пыталась этим добиться или что именно увидеть, хрен её теперь поймёшь. Она должна была уйти оттуда сразу, а не вестись на провокации Карлайла и уж тем более выслушивать все его бредни.

Но, в итоге она повелась и начала делать то, чего от неё и добивались — совершать ошибку за ошибкой.

Естественно, Билл долго ломаться не стал и с разыгранным нежеланием принялся расстегивать манжеты на левом рукаве тёмной рубашки, которая выглядела тогда на нём в августовскую жару уж слишком нелепой.

— У меня просто рвало крышу, как я уже и говорил. Поэтому и не ведал, что творил, а заглушить эту боль хотелось. Хоть как-то.

— Видимо, рядом не было того, кто бы мог вправить тебе эту крышу на место.

Он оттянул манжет с частью рукава почти до локтя, продемонстрировав действительно несколько рядов из неровных, можно сказать, разнокалиберных порезов, одна часть из которых уже давно зажила и затянулась пока ещё красноватыми шрамами, другие ещё заживали, а третьи — относительно свежие и явно глубокие — скрывались под несколькими полосками лечебных пластырей. Выглядело всё это, к слову, совершенно не воодушевляющим.

— Да ты действительно просто псих, Уильям. Что ты вообще пытался этим добиться? Чтобы я в который раз убедилась, насколько ты не дружишь с собственной головой?

— Ты сама на этом настояла. А я тебе предупреждал. Да, это мои заскоки и только мои. К тому же, я всё это заслужил. Мне достаточно твоего осуждения, связанного с тем омерзительным днём. Остальное — это уже лично моё дело. Что хочу с собой, то и делаю.

Он поспешно вернул рукав на место и снова застегнул пуговицу на манжете чуть дрожащими пальцами, грузно нахмурив брови, пока смотрел на собственные манипуляции. Ещё одна безупречно разыгранная сценка, которая не могла не зацепить Нору и не вызвать в ней определённую реакцию.