А бедный Кимиз закончил магические упражнения и теперь взирал на материальное творение своего разума едва ли не с ужасом. Публика прятала усмешки, позабыв недавние слезы умиления.

— Ответь же нам, поэт, что ты задумывал создать? — вкрадчиво осведомился Мастер.

— Я хотел… Я старался… Прекрасную мраморную статую моей любимой… — бессвязно пролепетал Кимиз.

— Удалось ли тебе воплотить задуманное? — продолжал допрос маг, хотя и без слов все было ясно. Если бы отыскалась в каком-то из миров дева, хоть немного похожая на изделие несчастного поэта, тот первый бежал бы от нее, как от чумы.

— Не удалось, о господин, — скорбно признал он. — Даже в сотой доле не удалось!

— Желаешь ли ты увезти свое творение в родной город или предпочтешь оставить его здесь, в нашем собрании?

— Нет! — взвизгнул поэт и так от неудавшейся статуи шарахнулся, будто боялся, что она не захочет остаться в замке и увяжется за ним следом. — Не желаю! Дозвольте оставить!

Дозволили. На том мероприятие было завершено, и собравшимся разрешили удалиться, чему большинство было несказанно радо, ведь не все умели ценить поэзию так тонко, как господин Мастер!

…Так продолжалось уже пять суток. Днем гости как простого, так и благородного происхождения были предоставлены сами себе, им позволялось свободно бродить по замку, открывать любые двери, кроме тех, что не открывались в принципе. Таким образом, круг их перемещений ограничивался двумя нижними этажами в правом и левом боковом крыле и коридором, эти крылья связывающим. Здесь размещались различные общественные помещения, замковые службы, кухня, библиотека для открытого пользования, театральный зал (представления в нем шли непрерывно, одно за другим, поскольку искусство сцены господин Мастер тоже уважал), картинная галерея и зимний сад с растениями столь диковинными, что сама их принадлежность к царству флоры порой вызывала сомнения. Хотя бы потому, что многие умели и любили кусаться.

Кроме того, каждый день гостей замка приглашали на «обеденный пир», сопровождаемый различными увеселительными действами, от плясок обнаженных дев до монашеских проповедей на темы нравственности и морали, причем второе часто следовало сразу за первым.

В общем, приглашенным было чем себя занять, и для простых гемгизцев само пребывание в замке, приобщение к его чудесам являлось едва ли не главной наградой, событием из числа тех, о которых будут помнить многие поколения их потомков…

Увы, с нашими злоумышленниками дело обстояло иначе. Они от своего визита в замок морального удовлетворения не получали, потому что время шло, уже пятеро гемгизцев успели представить свои вирши на суд Мастера Зичвара и пополнить его коллекцию абсурдных вещей, а выяснить, где именно, в каком из помещений или хотя бы на каком этаже хранится кристалл, никак не удавалось.

Нет, из этого вроде бы никто не делал тайны, и замковые слуги радостно демонстрировали собственную осведомленность в вопросе такой важности.

— А вот интересно, где же обычно хранится Священный Кристалл? — как бы невзначай спрашивал Кьетт, он лучше других умел заводить знакомства и вести себя непринужденно и естественно в любой ситуации. — Вы не знаете, любезнейший? Хотя это, должно быть, великая тайна, только для особо приближенных…

Ну разумеется, тайна! Разумеется, для особо приближенных! Очень немногим ведомо, что хранится кристалл:

> в приватных покоях господина Мастера, в плетеном сундучке под его ложем;

> в глубоком подвале замка, пять тысяч ступеней вниз (какой подвал? замок ведь на куриных ногах стоит!);

> в особой тайной комнате, что блуждает по всему замку и каждый день оказывается на новом месте, а окон и дверей у нее нет вовсе, господин Мастер проникает туда сквозь стену;

> в огромном зеркале, установленном в Большом тронном зале… нет, тайника за зеркалом не имеется, просто господин Мастер умеет проникать внутрь зеркал;

> в одной из куриных ног, служащих опорой замку; ну да, прямо в мясе, а что тут такого?

> в картине с портретом любимого дедушки господина Мастера, той, что в Большом тронном зале… Какое зеркало?! При чем здесь зеркало, кто вам сказал такую глупость?! Зеркало — это вход в русалочий гарем, станет господин Мастер мешать личное с государственным! В картине кристалл, точно вам говорю! Дедушка его стережет!

> в казначейском зале, в особом сундуке, который нельзя увидеть простым глазом, только если сквозь камень-изумруд смотреть;

> в желудке самого господина Мастера, он его уменьшает до размера фасолины, заглатывает, а когда надо — извлекает магическим путем… нет, в кишки кристалл провалиться не может, дальше — тем более! Он же магический, не простой!..

Да, версий было множество, одна другой невероятнее, и не факт, что хоть какая-то была приближена к истине. Замок умел хранить свои тайны, и за пять дней «грабители» ни на шаг не приблизились к разгадке.

Кроме того, их все злее мучила совесть.

Окажись господин Мастер великим злодеем, пожирающим на обед невинных младенцев и прилюдно насилующим юных дев, кровожадным тираном, отравляющим жизнь несчастным подданным, было бы легче. Но он таковым не был. Эксцентричный, не совсем здоровый на голову дядька в цыплячьем наряде, и только. О народе своем заботится, как умеет, искусства ценит. У подданных пользуется любовью и уважением, кроме деда Мыцука, любителя поворчать и прошлое припомнить, никто про него дурного слова не сказал. Ну случается ему зимой лето устроить или перебить посуду у оппозиционеров — так это же не смертельно! Это не города жечь, не на войну население гнать, не отбирать последнюю монету в уплату непосильных налогов…

Да, жизнь в этих краях чудная, не всем нравятся синие коты и изоляция от внешнего мира (к слову, не магом Зичваром, а именно «внешним миром» организованная), но где гарантия, что при новой власти будет лучше? Особенно если вспомнить странные принципы господина Зижнола! Еще неизвестно, кто из двоих окажется лучше.

В конце концов, ограбить того, кто так хорошо принял тебя в своем доме, причем даже не ради какой-то высшей цели ограбить, а исключительно ради собственной выгоды, — это низко! Болимс Влек так прямо и сказал: «низко», и Иван с Кьеттом согласились, что лучшего определения не подобрать…

Но мораль-то моралью, а домой-то им хотелось! Очень!

— Не стоит ли нам просто рассказать обо всем Мастеру, не попросить ли помощи? Ведь он маг посильнее Зижнола, может, согласится нас вернуть? — предложил Влек после долгих колебаний, свойственных снурловой природе.

— А если откажет? — возразил Кьетт мрачно и устало, какая-то несовместимость была у него с магией замка, чувствовал он себя здесь плохо. Хотя уже лучше, чем в первые дни, когда глаз открыть не мог, — должно быть, начинал адаптироваться.

— Он ведь по большому счету псих, мало ли что у него на уме? И помочь не поможет, и кристалл нам тогда точно не раздобыть, потеряем последнюю надежду. Нет, давайте еще подождем, подумаем. Целых пять дней впереди.