Кэлвин напряженно опустился на софу. После заминки он скупым жестом предложил гостю кресло напротив, в стиле ар-деко с яркой обивкой, но Саймон предпочел разговаривать стоя.

— Я жду прямого ответа, Кэлвин. — Голос у Саймона срывался от переполнявших его эмоций, и это злило его еще больше. — Ты имел несчастье встать рядом с бесконечно дорогими мне людьми. Я хочу знать все о ключе, о рукописях Ди и о людях, с которыми ты якшаешься. Мне с трудом верится в тот вздор, что ты нам успел наболтать, поэтому хватит втирать мне очки — говори правду! Алексу нетрудно заговорить зубы — он в любом мерзавце найдет что-нибудь хорошее, но я-то великодушием не страдаю, и два моих близких знакомых из Скотленд-Ярда всегда рады принять помощь от частных лиц.

Кэлвин ответил не сразу. Наконец он заговорил спокойным, почти равнодушным голосом:

— События развиваются… непредсказуемо. Устремления этих людей совершенно не совпадают с моими.

Он встал, подошел к письменному столу и вынул из ящика пару сильно потрепанных книжек, которые протянул Саймону. Затем Кэлвин снова уселся, полностью овладев ситуацией.

— Мои коллеги и соратники верят словам Библии и лишь слегка искажают их в своих публикациях. Можете высмеивать их, Саймон, — возвысил он голос, отреагировав на скептическую усмешку гостя, — но не надо их недооценивать. Они убеждены, что пришествие Христа состоится, и очень скоро. Поэтому мысли Ди для них тоже ценны. Здесь только две книги из всего выпуска; их автор своей небывалой Популярностью превзошел всех остальных писателей подобного рода. Но их теология не имеет ничего общего с моей, как и их политика.

Не улавливая, к чему он клонит, Саймон непонимающе уставился на книжные обложки. На одной были изображены четыре несущиеся лошади, на другой — пейзаж в ружейном прицеле. Единственное, что стало ему ясно: Кэлвин не просто так с ним разоткровенничался.

— Я истово верю во Христа, Саймон, и в его проповеди, и в поучения, содержащиеся в Писании. Но то, что вера должна влиять на культуру и на нашу политическую программу, что она может служить этическим аргументом для развязывания войны?… С этим я не согласен. Глава нашего колледжа — личность харизматичная, но он превратил веру в оружие и использует его в мировом масштабе. Я не хочу иметь с этим ничего общего.

Около часа Саймон выслушивал объяснения Кэлвина, а затем ушел, сжимая в руках несколько томиков из его личной библиотеки — все в ярких обложках и с наводящими на размышления названиями. Кэлвин почти убедил его в том, что сошелся с теми людьми на теологической, а не на политической почве. Но журналистский инстинкт зудел в Саймоне, будя в нем глубинные подозрения, что Кэлвин заботится прежде всего о собственной выгоде и что он, по сути, пролил очень мало света на происходящие события. Саймон не слишком хорошо понял, что конкретно ищут христианские евангелисты, приятели Кэлвина, в столь вожделенных для них рукописях Ди, и уж совсем не понял, в чем причины личной, тщательно скрываемой заинтересованности в них самого Кэлвина.

Но он собирался это выяснить.

— Ты сорвал эту розу вчера и принес мне?

Люси вышла из ванны, кутаясь в мохнатое полотенце, и принялась рассматривать тронутый увяданием цветок. Он не утратил ни оттенков, ни аромата, но теперь ей стало видно, что лепестки немного пострадали от дождя.

— Надо было срезать ее сегодня, двадцать первого, как раз на весеннее равноденствие.

Алекс показался в дверях соседней комнаты: некогда ванная соединяла спальни братьев.

— Нет, я думал, это ты сорвала, — еще удивился, что ты отыскала розу ранней весной. — Он задумчиво покачал головой. — Правильно, мне надо было позаботиться о букете заранее, хотя в такое время вряд ли найдешь что-нибудь в цвету. Кто же здесь побывал? Может быть, кто-то снимал дом? — Алекс тоже начал рассматривать розу. — Видишь, она ведь уже завяла. А как прекрасно сохранилась! Словно ее прихватило морозцем прямо на кусте.

— От нее так восхитительно пахнет миррой. Может, ее срезали уже давным-давно?

Не дожидаясь ответа, Люси вернулась в спальню и увидела, что ставни отворены, а окно приоткрыто. Алекс следом принес поднос с чаем и бриошами.

— Расхлебываешь кашу, которую сам же и заварил? — засмеялась она, глядя на его старания. — Ты меня избалуешь. Завтра мне предстоит очень длинный день и возвращение в реальный мир.

Алекс не стал спрашивать, что для нее отныне означает понятие «реальный мир», и с нарочитой беспечностью откликнулся:

— Как и всем нам. Наш рейс около четырех, но сначала мне нужно вернуть машину и заплатить за превышение арендного срока. Пообедать придется пораньше.

— Жаль, что нужно уезжать отсюда. — Люси словно угадала, по какому руслу текут невысказанные мысли Алекса. — Здесь так надежно: дом словно обнимает нас. И простыни пахнут лавандой…

Ее глубоко взволновал приезд в этот дом, где некогда царила мать Алекса: тут она обрела то, что казалось ей навсегда утерянным, а теперь вдруг нашлось. Само это место подействовало на них с Алексом, как приворотное зелье, несмотря на все их бывшие злоключения, и здесь Люси ощутила в себе успокоение и гармонию, а присутствие Алекса воистину исцелило ее.

Она сбросила полотенце и нагишом подошла к окну, впервые за много месяцев забыв о навязчивом желании прикрыть изуродованное шрамами тело. На небе, в знак победы солнечного света над стихией дождя, перекинулась двойная радуга.

— Смотри, Алекс…

Он обнял ее сзади и вместе с ней перегнулся через подоконник.

— Поэзия в союзе с наукой. — Его глаза прятали улыбку. — Тебе непременно надо осмотреть сад, до обеда еще есть время.

— Можно сегодня я буду готовить?

Алекс не возражал.

Трава намокла от ливня, повсюду валялись сорванные ветром ветки, но в остальном сад мало пострадал от вчерашней бури. Люси любовалась розовыми кустами, которых тут было, наверное, не меньше сотни — их свежие побеги были усыпаны бутонами, хотя ни один пока не распустился.

Они вышли к фонтану, расположенному между клумбами. Люси провела пальцем по спирали, выложенной из фарфоровых черепков, и Алекс пояснил, что мать украшала фонтан своими руками. Вода, заполняющая чашу фонтана, была обжигающе-ледяной, но Люси вычерпала часть ее пригоршнями, чтобы рассмотреть изображение Венеры, выложенное в центре. За кустами, на стене каменной кладки, служащей преградой от ветра, она разглядела циферблат солнечных часов — железная стрелка старинной работы в форме руки указывала пальцем как раз на Венеру. Солнечного света вполне хватало, чтобы проверить точность времени, и Люси невольно взглянула на наручные часы, словно девчушка, встретившаяся с волшебством. Убедившись в несовпадении, она сморщила нос. Алекс рассмеялся:

— Здесь градуировка для лунных часов. Мою маму звали Диана, как богиню луны; она обожала лунный свет. Некоторое время она использовала и солнечные часы — они в другой части сада, — и у нас вошло в привычку вводить поправку. Если не ошибаюсь, коррекция составляла сорок восемь минут для каждого дня от полнолуния до полнолуния, во время которого полдень и полночь совпадали. Ну а в остальные дни приходилось беспрестанно заниматься вычислениями. Все это учтено и выбито здесь же, на латуни.