Запутавшись в лабиринтах собственной памяти, она не заметила, как оказалась на первом этаже. Вестибюль областной больницы в обеденный час оказался практически пуст, лишь возле регистрационного окна находилось несколько человек. «Счастливчики», улыбаясь думала она поглядывая в их сторону. «Попасть сюда на приём простому смертному не возможно, даже когда отсчёт прожитой жизни пойдет на минуты, чиновники в белых халатах, будут прежде всего смотреть на банковский счёт умирающего. Неписанное правило как жестокий и беспощадный закон военного времени: чужая человеческая жизнь — ничто, клятва Гиппократа или та же присяга — необходимая лесть, сострадание и милосердие с заботой о помощи в глазах — дежурная формальность, громкие пафосные слова и убеждения — дырявая ширма за которой скрывается истинная, настоящая маска современного врача».

Автоматические двери плавно открылись выпуская её во двор, но сделать шаг она не успела. Напротив регистрационного окна на противоположной стороне, среди плакатов, баннеров и стендов располагалась своеобразная доска почёта. Не более пятидесяти фотографий стандартным размером пятнадцать на двадцать пять сантиметров, на которых запечатлены мужчины и женщины среднего и преклонного возрастов. С одного взгляда, Кристина увидела улыбающуюся, взирающую с высока Марину. Они раньше не встречались, но Плотникова Татьяна Фёдоровна детально и точно описала её. Упустить такой шанс, нет, ни за что.

Она вцепилась в безжизненную цветную бумажку, во взгляд красивых и накрашенных глаз, на пухлые ярко- красные губы, небольшой чуть вздёрнутый курносый нос, светлые волосы. «Я тебя отец теперь понимаю! Она… она похожа на… маму, очень сильно похожа! Надеюсь с ней тебе хорошо?»

Смерив напоследок фото Марины, Кристина не спеша удалилась. Впереди её ждало довольно много неразрешенных проблем, часть из которых косвенно связано с ней, чей взгляд пренебрежительно и высокомерно взирал на происходящее в вестибюле областной больницы.

Обливаясь противным и холодным потом, Анжела продолжала бороться с болью. Почему-то именно сейчас, когда она была в квартире, боль, словно с цепи сорвалась. Пару раз, у неё случились галлюцинации, с убегающим из-под ног полом. Шатаясь, она с трудом передвигалась по опустевшей квартире из угла в угол. Новый приступ вынудил её упасть на колени, голова кружилась вызывая тошноту, а на глаза опускалась тёмная пелена. Нижняя и прекрасная часть женского тела горела адским огнём, а любое воспоминание о том, что произошло, вызывали гнев и звериную злобу.

Заставив себя, она встала, и тут же поняла, что нижнее белье и джинсы «намокли». Гормональный сбой на фоне пережитого, заставлял её каждые двадцать минут бежать в туалет, а там Анжела буквально завывала от боли. Любое прикосновение к сокровенным интимным местам вызывало острую, жгучую, ни с чем не сравнимую, и хуже того не контролируемую…боль. Блистер обезболивающих таблеток опустел, за каких-то сорок минут, а вместе с ним и упаковка, но долгожданное облегчение не наступало. Будь у неё бабки, то сейчас рядом находились бы частные врачи, и к её услугам оказались все лучшие клиники города, и тогда всё было по-другому. Но реальность оказалась куда банальнее и проще чем красивые иллюзии. Денег не было, вернее Плотникова не позволила присвоить себе и копейки, выдоив их из бухгалтерии «Кометы». На момент их разговора, Анжела согласилась с её доводами, однако сейчас горько сожалела о своём опрометчивом шаге. Она готова была цапнуть себя за локоть, или увидеть свои оттопыренные уши, но только бы повернуть время в спять, пусть не намного, не на годы и месяцы, а всего-то несколько дней.

…Тщетные попытки Анжелы были обречены на провал — всегда, совершая одну ошибку за другой, она в истерике и тревоге принималась лихорадочно искать пути выхода.

Когда ей исполнилось шесть лет, в их семье появилась Настя, роды прошли очень тяжело и врачи из районной больницы сделали практически всё возможное, дабы спасти новорожденного ребёночка и его маму. Через четыре месяца уже областные врачи поставили страшный диагноз, обвинив во всех бедах своих районных коллег — Настя не могла ходить, нижняя часть её тела оказалась парализованной, во время восьмичасовых родов, был поврежден поясничный отдел спинного мозга. Радость родителей сменилась отчаянием и постоянной тревогой. Уделяя всё свободное время младшей Насте, они не заметили роковых перемен, произошедших в старшей дочери. К своим десяти годам Анжела во всю ненавидела Настю, стараясь конечно не выказывать, и не вымещать свою злобу при родителях. В то время, рабочему классу приходилось отнюдь не легко, и Людмила Михайловна с Виктором Степановичем крутились как белки в колесе, лишь бы обеспечить своих дочерей. Когда Анжеле покупалась новенькая куртка или туфли, Насте по великому блату доставалась инвалидная коляска, пелёнки и памперсы в виде марли с ватой, модная юбка и лосины для старшей, необходимые витамины и препараты для младшей. Естественно, что родители редко находились дома и поэтому поручали заботу о Насте — старшей Анжеле.

В двенадцать лет, Анжела впервые подняла руку на свою младшую сестру, пусть и не сильно, но пару ссадин всё же осталось. Она тогда испугалась, что родители узнают о её рукоприкладстве и устроят ей, но Настя промолчала, породив тем самым в своей сестре самого настоящего монстра. Кода Настя стала понемногу произносить нечленораздельные звуки, отдалённо похожие на речь и заикаться, на поверхность вылезло ещё одно заболевание. Оказалось, что мозг ребенка травмирован во время все тех же родов, однако в силу возраста травму никто из районных и областных врачей не заметили. До определённого момента развитие происходило более — менее нормально, редкое заикание, молчание или всё то же бормотание, заставляли эскулапов только разводить руками и как обычно полагаться на русский «авось», и тот же возраст: «мол перерастёт, повзрослеет и всё нормализуется». Вот они-то и сыграли злую, роковую шутку с больным ребёнком и его родителями, когда Насте исполнилось шесть лет.

Понимая, что ей ничего не угрожает, Анжела принялась систематически избивать свою младшую сестру, сначала раз в неделю, затем раз в три дня, далее в два дня, ну а после постоянно. Родители замечая синяки, припухлости, ссадины и кровоподтёки с ушибами верили Анжеле и её бредням, полагая что Настя действительно: упала с коляски во время прогулки, во время еды она пролила на себя горячий борщ и обожглась кипятком, а так же слетела со ступеней выезжая на улицу. Анжела врала и видела, что ей верят, а несчастная Настя с каждым прожитым днём становилась заложницей беспощадного монстра и тирана. С взрослением дочерей росли и проблемы, родителям теперь приходилось и вовсе тяжко. Виктор Степанович часто уезжал в рейсы, стараясь подзаработать на командировочных и суточных, он в то время работал в ВОХРЕ начальником караула и сопровождал по всему союзу ценные грузы. Людмила Михайловна старалась брать полторы, а то и две смены подряд на заводе, где изготавливались детали для грузовых автомобилей.

Видя, как родители тратят большую часть заработанных средств на Настю, Анжела впадала в истерику, и еле сдерживала себя пока те не уйдут на работу. Нанося удары по лицу книгами, Анжела зачастую хватала Настю за волосы и со всей силы опрокидывала её на пол, а уж там давала волю ногам. Вымещая на своей младшей сестре злобу, Анжела выливала на неё помои и свои испражнения и при этом всегда улыбалась от вида её беспомощности. Её лживые истории родителям становились день ото дня все красочнее и увлекательнее.