Это и создало саму возможность смены общественного строя. Еще Аристотель писал, что возможны два типа жизнеустройства: в одном исходят из принципа «сокращения страданий», а в другом – «увеличения наслаждений». Советский строй исходил из первого принципа, был создан поколениями, пережившими несколько волн массовых бедствий. Он весь был нацелен на предотвращение угроз. В этом СССР достиг больших успехов и даже сделал ряд важных открытий. Но важен баланс, и городское население 80-х годов, уже забыв о бедствиях, страдало от нехватки «наслаждений». Вместо осторожного сдвига в эту сторону активная часть общества соблазнилась радикально перейти ко второму принципу жизнеустройства,

Философ А.С. Панарин трактует этот большой сдвиг в сознании как «бунт юноши Эдипа», бунт против принципа отцовства, предполагающего ответственность за жизнь семьи и рода. Начавшийся «праздник жизни», хотя бы для меньшинства, не предвещал катастрофы, пока худо-бедно действовали старые системы защиты от угроз, но этот праздник затянулся сверх меры. Сейчас старые изношенные системы начали рассыпаться, но наше сознание – и у элиты, и у массы – утратило навыки предвидения угроз.

На всех уровнях общества, от Кремля до жалкого одиночки, всегда имеется «карта угроз», каким-то образом выраженная. Чем сложнее общество и окружающий мир, тем детальнее должна быть эта карта. Карта эта всегда не вполне достоверна и отстает от жизни. Но в моменты резкого слома порядка, в условиях хаоса и быстрых изменений эта карта может стать совсем негодной. Следуя ей, мы попадаем в положение командира, который в тумане ведет свой отряд по карте вообще другого района. Он не видит угроз, они возникают внезапно.

В такое положение мы и попали. Это почувствовал уже Андропов – и сказал: «Мы не знаем общество, в котором живем». Это подтвердил Горбачев – и тут же стал перестраивать общество, «которого не знает». А дальше пошло… Не желая слышать неприятных сигналов, мы стали отключать системы сигнализации об угрозах – одну за другой. Это выражалось в планомерной ликвидации («перестройке») структур, которые и были созданы для обнаружения угроз и их предотвращения. Общество заболело чем-то вроде СПИДа. Ведь иммунодефицит и выражается прежде всего в отключении первого контура системы иммунитета – механизма распознания проникших в кровь веществ, угрожающих организму.

Вот в 2002 г. президент В.В. Путин на Госсовете сказал о накатывающей на РФ угрозе наркомании: «В начале 90-х годов в результате политических потрясений мы просмотрели эту опасность». Как это «просмотрели»? Как можно такую вещь «просмотреть»? Была уничтожена та огромная структура, которая ограждала страну от этой опасности – пограничные войска, агентурная сеть КГБ, информационно-аналитические службы.

В норме опасность порождает функцию государства, а функция – соответствующую структуру. КГБ и был в СССР той сложной структурой, которая покрывала спектр главных прямых опасностей для государства и общества. Когда структуры КГБ соответствовали спектру опасностей и полноценно работали, в принципе невозможно было бы появление на нашей территории СССР террористических организаций, банд иностранных наемников, регулярное похищение людей и продажа вооружения, включая ракетные зенитные комплексы, организованным преступным бандам. Тогда в такие вещи просто никто не мог бы поверить.

КГБ – одна из систем предупреждения. Другая большая система, выполняющая эту функцию – наука. Она была «перестроена» примерно так же, как КГБ. Но даже сегодня о науке спорят лишь в терминах ее экономической эффективности. Ах, ее продукция неконкурентоспособна! Да разве в этом главная функция отечественной науки.

Вот властями и строительными фирмами Москвы и. Петербурга овладела фанатичная идея построить несколько десятков небоскребов – чтобы было «как в Нью-Йорке». В Петербурге уже решили строить два 40-этажных дома, хотя такие дома можно строить только на прочных скальных выходах или на твердых отложениях, а под Питером залегает чехол слабых отложений (торф, пески, глины). Как же так? Очень просто – интересы «дикого капитализма» заставили ликвидировать важный институт индустриальной цивилизации – Госстандарт. Его выстраивали у нас весь XX век – и вот устранили, стали «приватизировать». Вместе с техническим наздором. Недавнее событие стало символом – прямо над туннелем метро строители вбили 11 свай. Три из них провалились, а одна даже пробила поезд. В это надо вдуматься.

С конца 2000 г. в РФ стала нарастать волна аварий в теплоснабжении – с трех аварий на километр в 1990 г. до двухсот в 2000 г. Это привело власть в замешательство, как будто она не знала, что Россия – холодная страна. В 2003 г. вице-губернатор Петербурга А. Смирнов высказался откровенно: «Если говорить в общем, то в последний год проблему ЖКХ только научились правильно понимать. Но этой проблемой по-настоящему пока ни граждане, ни власти еще не начали заниматься». Это чудовищное признание. Чего можно было не понять в «проблеме ЖКХ»? Все в этой проблеме было досконально известно, точные прогнозы делались с первого года реформы, но эти сигналы не проходили по каналам связи. Их не желали слышать!

В стране была отключена сама функция распознания угроз, подорваны необходимые для ее выполнения структуры и испорчены инструменты. Вот тот фон, на котором разыгрывается наша драхма.

Генеральный план Москвы до 2025 года имеет в своем основании две сущности – «образ будущего» и расчет сил и средств. Образ будущего, то есть представление о желаемом и возможном образе Москвы через 20 лет, указывает то направление, в котором мы должны двигаться из точки «Москва-2006». Это наш ориентир, задаваемый идеалами, представлениями о добре и зле, о красоте и справедливости. Ориентир – не бесстрастный прогноз. Обозначив его, выбрав за путеводную звезду, люди начинают толкать ход истории именно в этом направлении, пусть даже обходя непреодолимые препятствия, идя на компромиссы с обстоятельствами. Такие планы имеют тенденцию сбываться.

Трезвый расчет сил и средств тоже нужен, он позволяет «отсечь невозможное» и сплотить людей общим делом, в осуществимость которого они поверили и за которое готовы отвечать. Чудеса, которые обещали Хрущев или Горбачев, лишь разлагали людей.

Будущее вырастает из настоящего, но испытывает огромное давление прошлого. Думая о Москве через 20 лет, мы не можем уйти от жестоких вопросов. Инерция хаоса 90-х годов далеко еще не преодолена. Силы, которые этим хаосом питаются, еще очень влиятельны, а яды распада еще отравляют наш организм. Чтобы повернуть к той «Москве-20025», образ которой наметил Ю.М. Лужков, еще будет нужен «тяжелый, скрипучий поворот руля».

Что значит «сохранить исторический облик Москвы»? Ведь город – не мертвые камни. Это пространство, созданное человеком. Какой облик надо сохранять? Он ведь за 90-е годы кардинально изменился. Стрелка его компаса качнулась от «города людей-братьев» к городу «людей-волков». Будем мы ее толкать обратно? Вся историческая Россия пела «золотая моя Москва» – а теперь?

Вот срез Москвы – ее метро. Это были подземные дворцы, дышащие оптимизмом и дружелюбием. Сейчас редко в вагоне не увидишь спящего бездомного человека в ужасном состоянии, закрывающего лицо шапкой. Это – заявка на совершенно новый исторический облик метро. Куда пойдет развитие по Генплану? К образу метро Нью-Йорка?