– Неделю? Я неделю была без сознания?

Он кивнул.

– Ты же знаешь, полное магическое истощение не проходит без последствий. Отдохни, я займусь бульоном.

Он осторожно попытался высвободить свое запястье, но я лишь крепче сжала пальцы.

– Не нужно бульона. Расскажи, что произошло. Я… ничего не помню после… – Я осеклась, не желая вдаваться в лишние подробности. – Я не помню, как оказалась здесь.

Воспоминания обрывались на синем крыльце с зеленой дверью, распахнутой передо мной маленькой девочкой. Бьерри спас меня, возможно, ценой собственной должности и свободы. Из последних сил я добралась до старого законника, но тем самым подставила его под удар. Сейчас своими словами я боялась сделать только хуже.

Знал ли верховный обвинитель, куда привели меня инстинкты и желание выжить? Как много было ему известно о том, что именно произошло в Бьянкини… и по чьей вине?

Словно уловив отголосок моих мыслей, Доминико чуть повернул запястье, ладонь к ладони, перехватывая мою руку. Подушечкой большого пальца он нежно, едва касаясь, провел по моей коже, и это теплое прикосновение, осторожное, но одновременно полное скрытой силы, было похоже на обещание.

«Я не отмахнусь от твоих слов, не закрою глаза на правду. Я никогда не отвернусь от тебя», – вдруг вспомнились слова, сказанные когда-то давно, почти в другой жизни. И сейчас мне почему-то очень хотелось им поверить.

Я подняла голову и встретилась глазами с верховным обвинителем. Краешек его губ дрогнул в улыбке.

Он заговорил первым:

– Бесконечные суды, разъезды… Поздние вызовы в резиденцию его величества, от которых, разумеется, невозможно было отказаться… Я был далеко, слишком далеко, а сердце словно бы рвалось сюда, в Веньятту, в Бьянкини. И, как оказалось, не зря.

Рука Доминико чуть крепче сжала мои пальцы.

– В то утро Бальдасарре Астерио пригласил меня на срочную встречу. Посыльный дал понять, что разговор не терпит отлагательств и речь пойдет о тебе, поэтому, вместо того чтобы направиться в Бьянкини, как я и планировал, я поспешил во дворец. – В голосе Доминико промелькнула горечь. – Сейчас я знаю – это был лишь способ отвлечь меня, удержать как можно дальше от исследовательского центра. Мне пришлось долго дожидаться начала аудиенции, ваш управляющий ссылался то на дурное самочувствие лорда Бальдасарре, то на его крайнюю занятость. А потом… лорд Астерио говорил о чем угодно, кроме тебя, и вел себя так, словно сам не понимал, зачем просил о встрече. Я практически уверился, что дело не обошлось без ментального воздействия, и был готов запросить разрешение провести соответствующую проверку, когда вдруг почувствовал мощный энергетический выброс.

Эти мгновения, мгновения обладания чудовищной силой, отпечатались у меня в памяти точно выжженные. Я помнила ледяные объятия морской воды, горячий воздух, дрожащий перед глазами, треск пламени, пожирающего внутренности моей бывшей тюрьмы. Энергию, что неукротимой мощью вливалась в мое тело.

Но куда острее я помнила нарастающую пустоту, которой до сих пор было слишком много внутри, и сердце болезненно сжалось. Что, если раскрывшаяся в Бьянкини рана, через которую утекала моя магия, никогда больше не затянется, навсегда лишив меня привычной силы, текущей по венам серебристой энергией? Что, если я так и останусь… кем? Беглой преступницей, разрушившей крепость-тюрьму и полностью утратившей способности, а значит, абсолютно бесполезной для Короны? Из этого дома мне лежала одна дорога – на костер.

Я вздрогнула, едва подавив желание обхватить плечи руками.

– Понимаешь… – Пальцы Доминико сжались в кулак. – Я был уверен, что все закончилось. Я был совершенно уверен, что мы поймали менталиста. Что Витторио Меньяри в тюрьме и оттуда он уже никому не может навредить. Я ошибался.

Он вдруг опустился передо мной на колени. Поймал мою вторую руку, сжал в горячих ладонях. Темные кристаллы браслетов мягко пульсировали, подпитываясь магией хозяина, – я не могла ощутить ее, но понимала, что она текла сейчас через переплетение наших пальцев. Странно, но это успокаивало.

– Я оборвал разговор с лордом Бальдасарре на полуслове. Он и его управляющий пытались меня остановить, но я… Кажется, никогда прежде чинторро не пересекал так быстро залив между Веньяттой и Бьянкини. Меня ждала бесконтрольная, неуправляемая паника, охватившая крепость. Некоторые бежали, как крысы с корабля. Охранники пытались задержать заключенных, вырвавшихся из камер, организовать эвакуацию. Я с трудом остановил одного – кажется, твоего знакомого лекаря – и попытался выяснить, что же случилось, отчего произошел взрыв и где ты. Он ничего не знал…

Доминико рвано выдохнул сквозь сжатые зубы.

– К счастью, среди конвоируемых заключенных мне удалось отыскать менталиста, которого содержали в камере на одном этаже с тобой. Он рассказал, что видел тебя в утро перед взрывом с одним из охранников. Он почувствовал твой страх… твою панику. Ты понимала, что происходит что-то в корне неправильное, но заключенный не стал поднимать тревогу. Конечно… Охранник уводит молоденькую девочку позабавиться – такое, по его словам, обычное дело в Бьянкини. Все к этому привыкли, научились не замечать и не слышать. А потом тот менталист добавил, глядя на меня с ужасом, что он понятия не имел, что ты не просто молоденькая девочка. Он не знал, что ты моя…

Горькая улыбка исказила его губы.

– Я искал тебя по всей крепости. Разрушенные стены, обгорелые переборки, обвалившийся пол… Исследовательский центр, тюрьма – все было пустым и безжизненным, энергетически мертвым. И тебя… тебя не было. Нигде не было.

Он уронил голову на наши скрещенные руки.

Если бы я все еще была менталистом, если бы все еще могла чувствовать, его отчаяние, должно быть, захлестнуло бы меня темной волной, увлекая в черные глубины терзаемого виной сознания. И я бы сжала его руку и разделила боль, забрала ее часть, сделала терпимой, сносной…

Но я больше не была менталистом. Я могла только смотреть.

– А потом я вспомнил про Бьерри. Он был моей последней надеждой, я был уверен: если ты чудом спаслась, ты попыталась бы добраться до него. И…

– Бьерри не виноват, – тихо произнесла я. – Он не преступник, не сообщник в моем побеге. Он не собирался укрывать опасную заключенную…

– Бьерри не виноват, – эхом повторил Доминико. – Бьерри тот единственный человек в Веньятте, моя благодарность к которому не знает границ. Бьерри сохранил самое дорогое, что…

Он не закончил. Застыл, не поднимая головы от моих коленей.

– Бьерри не хотел отпускать тебя, – послышался его приглушенный голос. – Не верил мне… нет, не доверял. И правильно, я уже столько раз подвел тебя… Столько раз…

Повинуясь порыву, я сжала его руки. Притянула, почти заключая в объятия.

– Ты поверил мне, – тихо проговорила я. Доминико у моих ног замер. – Если бы не ты, Витторио был бы на свободе. Если бы не ты, никто не узнал бы о смерти Стефано, никто не усомнился бы в виновности тех, кого менталист обманом вынудил совершить убийства. Если бы не ты, я…