— Отец?

Доктор мрачно:

— Геннадий Николаевич только что умер. Надо же, как вы почувствовали его уход, вернулись.

Я ему не сказал, что видел стаю бесов, которая за душой отца прилетела. Молча стал похороны, поминки, девять, сорок дней устраивать.

Николай перевел дух, сделал глоток воды и продолжил:

— Через пару часов после кончины отца я приехал в родительскую квартиру к Трофиму, сказал ему: «Обещал папаше тебе помогать и сдержу слово». Что он мне ответил, при Дарье повторять не хочу, не для женского нежного слуха слова. Сухая выжимка из его выступления такова: я хочу присосаться к деньгам, которые отец оставил ему, младшему сыну, сначала я ограблю Трофима, потом из дома выгоню. «Ступай, Николай, лесом, без тебя обойдусь». И я подумал: средств у него много, наймет сиделку, да бабы сами на запах денег слетятся, брат не пропадет. Положил на стол визитку, сказал: «Понадоблюсь — звони», — и покинул нелюбезный отчий дом. За содержание матери я исправно платил, но с ней не встречался, смысла в этом не видел. Она безумна, старшего сына не узнает, и слава Богу, потому что если вдруг сообразит, кто ее навещает, то от злости инсульт-инфаркт заработает. Так я и не понял, почему меня родители ненавидели. Ладно, пусть мать мужу изменила. Отец меня байстрюком считал, но мать-то по какой причине сына гнобила? Тайна осталась неразгаданной. Когда сумасшедшая умерла, я ее похоронил, Трофим на проводы мамаши в последний путь не явился. Жалкие похороны получились. Мать в церковь не ходила, но я отпевание заказал. Стою один в соборе, хор гремит, священник старается, ему заплатили хорошо. На кладбище только я был и могильщики. Выпил потом в ресторане пару рюмок водки, вот и все поминки.

Спустя пару лет вдруг звонок Трофима:

— Приезжай, поговорить надо.

Я удивился, но поехал. Едва вошел в квартиру, сразу понял, что брат все имущество расфуфыкал: картин нет, шкафы, где отец коллекцию фарфора держал, пусты, ковры исчезли, мебель поредела. Нехороший у нас с Трофимом разговор получился. Он заявил:

— Ты обязан меня содержать.

Замечательная формулировка. В особенности понравилось мне слово «обязан». Пришлось спокойно объяснить брату: никаких обязательств по отношению к нему у меня нет. Есть исключительно добрая воля старшего брата.

Николай дернул плечом.

— При этом учтите. Я еще был небогат, холдинга «Сплетник» пока не существовало. Было громадье планов в голове, деньги я зарабатывал написанием статей, с первого курса печатался в разных изданиях. Поднялся до главного редактора журнала «Политические итоги». И на меня упало финансовое бремя содержания в сумасшедшем доме матери. Тяжелое время в плане финансов. Трофиму наследство досталось. Где оно? Только я этот вопрос задал, брат меня выгнал. Я спустился на первый этаж, а там баба Катя, лифтерша, она в подъезде всю жизнь сидела. Она ко мне:

— Коленька, урезонь Трошу. На него каждый день жильцы жалуются! С утра до ночи шум, гам, девки табунами ходят, бутылки он ящиками таскает, музыка гремит. Машину свою дорогущую прямо у входа бросает, народ о его тачку одежду обтирает.

Ну мне и без ее рассказа ясно было: брат ухитрился за короткий срок все пропить-прогулять, швырял на ветер большие суммы. Оказывается, вскоре после моего ухода из дома братец начал с палочкой ходить, прихрамывал, затем чудесно побежал. А меня, …, он в сидячем положении встретил, изображал увечного, …! Более я с ним не общался, краем уха слышал, что вроде он несколько институтов поменял, из каждого за несданную первую сессию вылетал, учился на актера.

— Верно, — кивнул Семен, — Трофим оказался талантливым лицедеем. Он после нескольких неудачных попыток получить образование поступил в институт, где готовят киноактеров, считался там весьма перспективным. Диплом не получил, исчез куда-то.

— Погодите, — вмешалась я в разговор, — но если Трофим встал на ноги после вашего ухода из дома, то отец знал, что младший сын может самостоятельно передвигаться. Зачем потребовал от вас содержать брата?

Николай махнул рукой.

— Думаю, у мерзавца паралич прошел, но он перед папашей комедию ломал, чтобы не учиться, не работать, а деньги у отца брать и весело жить. Мне папенька правды не сказал, чтобы я не бросил захребетника. Трофим же при встречах со мной в коляске сидел.

— Может, в вашей семье сумасшедшей не только мать была? — вздохнула я. — Поведение вашего отца и брата никак нельзя назвать адекватным.

Николай пожал плечами.

— Не думал на эту тему, но согласен. У моих родственников в голове не тараканы жили, а мыши жирные. Главное, у меня все в порядке. Я, когда от бабы Кати эту историю услышал, сначала не поверил, попросил приятеля, он в органах служил, узнать, правда ли Трофим может ходить. Он мне сообщил, что врачи родителям в свое время сказали: ноги у сына будут работать, только занимайтесь с парнем. Трофима упорно лечили: гимнастика, массажи, отец его на море на лечебные грязи возил. И случилась реабилитация. Но я тогда уже дома не жил, правды не знал.

— Родительскую квартиру Трофим продал, — продолжал Семен, — приобрел комнату в коммуналке. Но это все, что о нем известно. Значит, вы не знаете, где сейчас ваш брат?

— Нет, — отрезал Сивков.

Александр Михайлович бросил на меня быстрый взгляд, я расправила юбку на коленях.

— Интересно, где Трофим? Они с Гончаровым дружили. Знаете, как мы это выяснили?

Сивков молча покачал головой.

— Из платежных документов вуза, где учились Митин, Гончаров и Трофим Сивков, — объяснила я. — Первый попал на бюджетное отделение, два других парня на платное. За них вносил деньги Георгий Гончаров, отец Василия. О постороннем юноше так заботиться не станут. Вот откуда наше предположение о дружбе…

Сивков запрокинул голову и потер лицо ладонями.

— Все! Больше не могу. Вы докопались до правды?

— Попытались, — честно ответила я, — есть предположение, что Трофим и Василий создали агентство «Удача». Отец Гончарова давал отпрыску любые деньги, он мог ему и на бизнес отсыпать.

Сивков вынул из кармана блистер, выщелкнул таблетку и отправил в рот.

— Они от вас не отстанут, — сказала я, — расскажите, что знаете. Вместе выход из положения придумаем.

Николай резко выпрямился.

— Ладно.

Владелец холдинга заговорил.

У Сивкова есть большой загородный особняк. Семьей Николай обзавестись не готов, детей заводить не желает. День-деньской он проводит на работе, вокруг него вечно клубятся разные люди. А когда он наконец приезжает домой, там бегает горничная, маячат шофер, охрана, звонит постоянно телефон. Николай же принадлежит к породе людей, которые восстанавливаются исключительно в одиночестве. Ему надо закрыть дверь и точно знать: в особняке никого, кроме него, нет. Вообще никого. Если он находится на втором этаже дома в спальне, а на первом в своей комнате тихо сидит прислуга, которая без приказа не выйдет в коридор, то это не одиночество. Сивков-то знает: в доме есть люди, они, несмотря на распоряжение не трогать хозяина, в любой момент могут вторгнуться на его половину. Никто из прислуги этого не сделает без крайней необходимости, но ведь могут! Николай вынужден мириться с создавшимся положением, но подчас ему становится так тошно, что хочется наорать на каждого, кто тихо дышит в особняке, ударить его стулом… Чувствуя, что подкатил черный час, Николай после работы едет в квартиру, которую купил на подставное лицо. Она расположена в самом обычном доме. Слава Богу, Сивков не телезвезда, соседи его не узнают. Владелец «Сплетника» запирает дверь и знает: посторонних нет, мобильные выключены, городской номер заблокирован. Он один! Никто не войдет, не позвонит. Вот оно, счастье! Вечера, проведенного на диване с айпадом, в который он закачал пару игр-стратегий, глубокого сна и завтрака, приготовленного собственноручно, хватает, чтобы Сивков восстановил душевное равновесие. Квартира в малопрестижном районе его тайна, убежище, релакс и радость. Плевать, что там мебель из сетевого магазина и убирать квадратные метры с помощью простого пылесоса приходится самому. Главное: ничьи ноги через порог не переступают.