– Кто только воспитал такую дочь, зла не хватает! – проворчала доктор Чэнь Фанъюань из отделения акушерства и гинекологии, качая головой, и начала опрашивать пациентку: – Как зовут?

– Линь Чжунъюэ.

– Сколько лет?

– Пятнадцать.

– Как давно были последние месячные?

– Два с половиной месяца.

– А? Это уже проблема. Комитет по контролю за рождаемостью недостаточно распространяет информацию. – Доктор Чэнь снова покачал большой головой.

Когда пришли результаты анализов, врачи всполошились, словно табун разволновавшихся лошадей. Оказалось, что у девушки венерическое заболевание, да еще и в стадии обострения, так что операцию пока делать нельзя. Когда Цянь Сяохун рассказала Линь Чжунъюэ о результатах обследования, та сохраняла спокойствие.

– Ты хоть знаешь, что такое венерическое заболевание? – удивилась Цянь Сяохун.

– Знаю. Давно знаю. – Линь Чжунъюэ улыбнулась, продемонстрировав желтые зубы.

– И ни чуточки не боишься? Не волнуешься?

– Боюсь и волнуюсь, я только что чуть с крыши не сиганула. Но ведь врачи сказали, что меня вылечат, чего бояться? Это же не СПИД.

Ли Чжунъюэ продемонстрировала удивительную искушенность.

– А сколько ты в парикмахерской работала?

– Четыре месяца.

– Каждый день принимала клиентов?

– В общем да. Деньги отдавала хозяйке, а сама получала каждый раз только двадцать юаней. Когда хозяйка узнала, что я залетела, да еще и подхватила нехорошую болезнь, то вышвырнула меня.

– Надо на нее настучать! – рассердилась Цянь Сяохун.

– Не стоит, там еще несколько сестричек работают, если их полиция схватит, то проблем не оберутся, а они просто хотят чуток подзаработать. – Линь Чжунъюэ проявила осмотрительность.

Цянь Сяохун нечего было сказать, она лишь ощутила, как засосало под ложечкой. После этого разговора ей внезапно пришла в голову мысль написать статью о том, как больница матери и ребенка протянула руку помощи девушке, приехавшей на заработки. Главврач отредактировал текст и послал статью в местную газету. Все это вышло случайно, и Цянь Сяохун не думала, что статья вызовет такой общественный резонанс в обстановке, когда у врачей проблемы с профессиональной этикой: они равнодушно относились к пациентам и думали только о красных конвертах. Говоря словами главврача Ляо, статья значительно подняла степень узнаваемости больницы матери и ребенка. Главврач Ляо вызвал всех ответственных лиц на собрание и предложил перевести Цянь Сяохун в агитационный отдел, чтобы она занималась вопросами пропаганды, так что случай с Линь Чжунъюэ стал переломным моментом для карьеры Цянь Сяохун после шести месяцев работы в больнице.

Линь Чжунъюэ каждый день принимала лекарства и делала уколы. Человека, с таким аппетитом поглощающего лекарства, и не встретишь, но на халяву кто же откажется? Понятное дело, что ей хотелось побыстрее облегчить ход болезни и полностью выздороветь. Больничная еда тоже пришлась Линь Чжунъюэ по вкусу. Аппетит у нее был, как у мужчин. Сначала в больнице выделили для нее койку, но через пару дней вдруг комитет по контролю за рождаемостью направил в больницу множество женщин, и пациентки, прибывшие на перевязку труб, наводнили палаты, даже коридор пришлось заставить больничными кроватями, и тогда Цянь Сяохун сама предложила подселить Линь Чжунъюэ к ней в комнату, чтобы хоть как-то снизить нагрузку на больницу. И снова Цянь Сяохун заслужила похвалу главврача, став второй местной знаменитостью после собственно самой Линь Чжунъюэ.

Линь Чжунъюэ лечили различными способами – помимо таблеток применяли наружные препараты и ставили капельницы, в итоге через полтора месяца из ее утробы удалили трехмесячный плод. Чтобы все прошло гладко, торжественно пригласили оперировать знаменитого хирурга – доктор Лэй, вот уже десять лет орудовавший скальпелем, только что прибыл в распоряжение больницы и успешно избавил больницу матери и ребенка от этой головной боли. Руководство официально предоставило Цянь Сяохун трехдневный отпуск, чтобы ухаживать за Линь Чжунъюэ. Врачи тоже беспрерывно справлялись у Цянь Сяохун о состоянии подопечной, оставаясь, как говорится, до конца верными долгу человеколюбия. Кроме того момента, когда главврач вручил Линь Чжунъюэ тысячу юаней и та, растрогавшись, заплакала, с ее лица не сходила улыбка. Девушка словно бы обрела снова веру в жизнь.

– А-Юэ, когда поправишься, то езжай домой, не надо идти работать в парикмахерскую. Учись, работай в поле, молоти – да все что угодно, а то, если болезнь опять обострится, все пойдет насмарку, – увещевала Цянь Сяохун А-Юэ, видя, что та быстро идет на поправку и пребывает в хорошем настроении.

– Да не вернусь я в парикмахерскую. Но дома что делать? Учиться? Денег нет, мама говорит, что учиться бесполезно, надо денег заработать, тогда будет на что жить. – Линь Чжунъюэ снова и снова расчесывала перед зеркалом обесцвеченную челку, эти золотистые прядки ей безумно нравились.

– А что ты собираешься делать? Больница на тебя столько денег потратила, лекарства тебе выдали бесплатно, не подведи их!

Кроме того, Линь Чжунъюэ питалась за счет Цянь Сяохун, и Цянь Сяохун это уже начинало надоедать.

– Я вас не забуду. Завтра уеду в родную деревню, поищу там работу. – Такое впечатление, что у Линь Чжунъюэ уже имелся готовый план действий.

На следующий день, когда Цянь Сяохун пришла после дежурства, Линь Чжунъюэ уже не было. Девушка ушла, не попрощавшись, да еще и обчистила комнату Цянь Сяохун: вместе с ней испарились красивая одежда, туфли, фотоаппарат-«мыльница», а заодно больше сотни юаней и пятьдесят гонконгских долларов из ящика стола. Земляк спас земляка, а получил в спину пинка! Цянь Сяохун остолбенела. Ей хотелось грязно выругаться, однако язык не поворачивался обзывать нехорошими словами пятнадцатилетнюю девчонку, говорившую на одном с ней диалекте. Цянь Сяохун правда не сердилась, лишь смачно сплюнула, посмотрела на роскошный вид за окном, а потом подумала о нищете в родных местах и загрустила.

2

Каждый раз, входя и выходя через двери отеля, Ли Сыцзян поворачивала голову и смотрела на название, написанное огромными золотыми иероглифами. Это вошло у нее в обыкновение, как привычка застилать постель по утрам. Между этими поворотами головы она то была спокойна, то чувствовала опустошение, и настроением было так же сложно управлять, как сексуальным желанием, которое то волновало, то куда-то пряталось. Ощущение было такое, что она куда-то вернулась, однако при этом уехала далеко-далеко. Так проходили дни. Ли Сыцзян похудела, внезапно окружающие обнаружили, что у нее, оказывается, красивая фигура, ее вечно смущенный вид девственницы и стыдливо опущенные маленькие глазки постепенно формировали представление о ней, как о простодушной и нежной девушке. Вечерами по вторникам, четвергам и воскресеньям она ходила на занятия в дом молодежи и там привлекла внимание юношей. Ли Сыцзян отличалась от Цянь Сяохун, если парень хотел добиться взаимности от Ли Сыцзян, то от него требовались терпение и искренность, поэтому парень в очках по имени У Чэнцзюнь докучал девушке своим вниманием добрую половину года, прежде чем Ли Сыцзян соизволила одарить его полноценной улыбкой. Очкарик У Чэнцзюнь приехал из Цзянси, он окончил школу повышения квалификации преподавателей, два года отработал в начальной школе, сейчас трудился в страховой компании, а в свободное время учился, чтобы получить диплом, и сталкивался на лекциях с Ли Сыцзян. Ли Сыцзян нравилось, что он круглый год ходил, прижимая к груди бутылочку с острым соусом, или просто ел перец чили, а еще нравились его трудолюбие и усидчивость. Девушка долго наблюдала за Очкариком. После истории с Кунем местные парни впали у нее в немилость, опыт прошедших двух лет, естественно, изменил ее желания.