— Тебе по-русски? — в горле першило.

Димон усмехнулся и выдохнул.

— Двое суток тут дежурим. Так что твоё «по-русски» как песня.

Егор вперил в него вполне осознанный взгляд. Димон снова предусмотрительно накрыл его предплечье рукой.

— Ты там бои без правил устроил. Помнишь?

Егор приподнял плечи и опустился обратно на подушки, когда обдало жаром с левого бока.

— Мне надо было к Ане. Любым способом. Она взяла на себя двух мужиков.

Её ноги вокруг Германа. Запрокинутая голова. Она всасывает чужие губы. Вместо выигрышного стона слышится загнанное мычание. Она дала сигнал. Начни он раньше, ничего бы не вышло. Самым сложным было сдержаться. Чтобы не покалечить её. Не дать покалечить себя заранее. И отпустить её к нему. По очереди с каждым — появилась вероятность выкарабкаться. А у него была цель — она.

Он опустил взгляд на кисти своих рук — рельеф сгладился в нездоровые взбугрившиеся, уже обработанные, гематомы и разбитые казанки. Димон проследил за направлением внимания Егора.

— Переломов нет. Но ушибы сильные.

— Что ещё?

— Лицо покорёжили. Ногу надсадил. Полоснули сбоку сильно. Ничего критичного не задели, но крови прилично из тебя ушло. Зашили.

Он не помнил ни ножа, ни ударов. После того, как она направилась к Герману, всё происходило в каком-то тумане. Длилось, скорее всего, считанные секунды. Минуты. Однако казалось растянутым, как на самом замедленном режиме просмотра. Зрение обострилось и улавливало взметнувшиеся от асфальта крупицы, когда она стукнулась об него коленями. Застывший полёт её банданы. Отталкивающие его пальцы светлые волосы, волосок к волоску. Взлетевшие на голову Германа тонкие руки, многократными отпечатками проявившиеся в воздухе по всей дуге подъёма. Хруст ломающегося носа и металлическая прохлада ручки. Крик и глухой хлопок дверцы машины о засунутые под неё пальцы. Снова чётко фалангами между глаз. Наверх. Ребром подошвы ободрать по сухожилию лодыжки до пятки. Подсечь и придушить оседающего противника. Вперёд. Видимо, здесь открылся. Но не почувствовал. Не запомнил. Просто бил в кадык. Наверняка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что с теми? — выдавил из себя и сжал челюсти.

— Двое в больнице. Одного ты уделал. Второго Ижик скинул, когда он дёру дал. Герман мёртв.

Егор всё же приподнялся. Димон подбил подушки повыше.

— Похоже свой же язык откусил и подавился, — без жалости или злорадства констатировал Димон.

— Язык ему Аня обработала.

Димон замер. Кивнул.

— Шальная она пуля.

Егор улыбнулся, а у самого внутри неприятно шевельнулось, почему она так долго не идёт.

— Позови её.

Димон встал так, чтобы Егор видел его полностью.

— Она правда в соседней палате. Но без сознания.

Слова медленно проникали в Егора.

— Егор, она жива, слышишь? Досталось ей. Ушиб головы и коленей при падении. Заживут.

— Мне нужно к ней, — Егор попытался сесть, но откинулся назад, со свистом втянув в себя воздух.

Димон склонился к нему.

— Твоя главная задача сейчас самому встать на ноги.

Егор шумно выдохнул.

— Что-то ещё?

Димон распрямился и присел на край стула.

— Я, когда вас увидел там, думал ей лицо разбили. Весь рот и подбородок в крови. Не её. С лицом всё нормально. — Он сжал плечо Егора. — Лялича она скинула. Прогнозы на будущее по детям пока неутешительные. Крови тоже много потеряла.

Егор перехватил руку Димона. В глазах попытка осмыслить услышанное.

— Постой. Какого лялича? — дыхание сбилось, стало поверхностным, на лбу выступила испарина.

— Так мне врач сказал.

Бросает её в озеро. Она откидывает голову назад и кричит в вечернюю небесную бездну. Крепко обнимает его и прижимается лбом под подбородком. Он проводит рукой вдоль её позвоночника, стирая мелкие капли. «Ты меня так ни разу не… — она одаривает его удивлённо-довольной улыбкой, — любил»… Её бросают на дорогу. Она неловко падает, охает. Герман пинает её в живот. Она лежит, согнувшись, нижняя часть лица в крови, на джинсах расплывается какое-то чёрное пятно. Он прижимает её к себе. Не прощу себе. Их накрывает плотная пелена, сквозь которую не проходит свет, но слышится гул и, кажется, голоса.

— Как нас нашли? — спросил, чтобы ослабить пульсирующие в висках «не-прощу-себе». Он нужен Ане, и чувство вины подождёт своей очереди.

— Стечение обстоятельств. Или судьба. Не знаю, — ответил Димон. — У Серого сломался мот. Он случайно увидел Аню на улице и отдал ей конверт, который она оставила мне с адресом, откуда должна была поехать за тобой. Он попросил свою подружку заехать за ним и отвезти забрать механика. Серый заметил Аню и твой мотоцикл под чужим мужиком, и довёл их до съезда на трассе. Отзвонился мне. Жаль, мы не успели раньше.

Егор на мгновение прикрыл глаза, сглотнул и посмотрел Димону в глаза.

— Почему ты сказал, что Аня меня ждёт?

— Она не приходит в себя, хотя вроде должна уже. Будто сама не хочет. Вот и поверишь тут. Бабка моя говорила, что людей из забытья звать надо. Говорить, что они здесь нужны. Так что набирайся сил и зови её обратно. — Димон ещё раз сжал плечо Егора и убрал руку.

Димон ушёл, пообещав вернуться утром и ввести его в заявленную версию нападения и самозащиты. Егора осмотрели, отсоединили капельницу, провели необходимые процедуры.

Он заставил себя полежать ещё минут сорок. Затем, стараясь не шуметь, медленно спустил ноги на пол, поморщился. Дохромал до двери, отдышался. Выглянул из палаты. Димыч сказал, что Аня в соседней. Он не торопился. На лбу и висках выступил пот, в боку запульсировало. Он не мог себе позволить истратить все силы на спешку.

Егор открыл дверь, вошёл, прикрыл её за собой и только после этих немудрёных действий разрешил себе посмотреть на кровать, откуда раздавался ровный писк аппаратуры. Он враз онемел, весь. Навалился на дверь, протолкнул вниз подкативший ком в горле и приблизился к ней.