– Это был Яннер, – говорит Агата.

* * *

В служебной росписи должность его обозначалась как референт, и за последние семь лет он с ней сросся настолько, что в деловых распоряжениях его по фамилии уже и не называли; других – да: передайте это Ковальчуку, пусть материал подготовит Чепрак, а в том, что касается его, говорили: данный вопрос поручено прорабатывать Референту. Причем произносилось именно так: с особой интонацией, точно с заглавной буквы. Он сам воспринимал это как знак заслуженного отличия. Никто в Секретариате не умел работать с документами лучше, чем он. Был у него редкий дар, впрочем давно и сознательно им развиваемый: он был способен из сухих официальных бумаг, из бюрократического языка, специально затемняющего содержание, из мешанины фактов, из лукавых цифр, из сомнительных и противоречивых источников вынуть суть и представить ее в виде краткого и ясного изложения, учитывающего все основные позиции. Разумеется, в изложении и намека не было ни на какие рекомендации – этого президент не терпел – но сама логика текста указывала, что следует делать.

Благодаря этому дару он и держался в должности личного Референта уже целых семь лет, несмотря на попытки различных кланов, иногда весьма энергичные, сдвинуть его на периферию. Он иронически щурился, наблюдая эти потуги. У вас равноценная замена имеется? Нет замены? Тогда сидите на чем сидите, не дергайтесь.

Сейчас, находясь в одиночестве за стеклянной стеной Секции информационного обеспечения, он занимался тем, что с профессиональной скоростью проглядывал сегодняшнюю статистику по коронавирусу, чтобы свести ее в сводку – не более чем на тридцать строк.

Ничего неожиданного в статистике не было. Эпидемия разрасталась, захватывая своими щупальцами все новые и новые регионы. Число заболевших в мире достигло уже семнадцати миллионов, из них примерно шестьсот тысяч случаев закончились летальным исходом. Тяжелое положение по-прежнему сохранялось в Италии и Испании, хотя правительства обеих стран регулярно бубнили, что ситуация у них постепенно стабилизируется. В фокусе тревоги оказалась Америка. Конечно, трупы на улицах, как злорадно писали российские тролли, там не валялись, но четыре миллиона зараженных американцев – это уже национальная катастрофа. Референт скривил губы в усмешке: Трамп сначала отмахнулся от эпидемии, мол, это все вздор, искусственно раздуваемая истерия, теперь расплачивается, такой промах ему еще припомнят на выборах… Кажется, провалился и разрекламированный шведский эксперимент: относительное число заболевших в Швеции было несколько ниже, чем в Италии, Испании и Голландии, но значительно выше, чем в других скандинавских странах, объявивших строгие карантинные меры. Кстати, у шведов была выше и смертность.

В России, к счастью, ситуация складывалась менее напряженная. И количество заразившихся, и процент летальных исходов с очевидностью не дотягивал до среднего европейского уровня. В кои-то веки мы вовремя отреагировали на угрозу и даже не просто отреагировали, а, если сравнить с Европой и США, сумели сыграть на опережение. Бестолковости, разумеется, и у нас хватало, куда ж без нее, но посмотрите на эти пологие графики, на цифры в аккуратных таблицах – они явно скажутся позитивно на рейтинге президента.

Прогнозы, правда, выглядели не слишком оптимистично. Вопреки всем успокаивающим заявлениям, эпидемиологи настойчиво предупреждали, что пандемию вряд ли удастся остановить раньше зимы, кроме того у нее будет длинный контагиозный хвост, то есть карантинные меры, жутко раздражающие население, придется держать еще два-три года. А алармистские прогнозы лучше было вообще не смотреть. Предрекали новые обширные очаги, предрекали вторую волну, значительно более опасную, чем первая. Вирус мутирует, вакцина, которую спешно разрабатывают сейчас, против новой версии окажется бесполезной.

Главная закавыка все же была не в этом. Западные эксперты – вот аналитика Трайффера и Моллинари – уже начинали бить в тревожные колокола: из-за блокады границ, из-за жесткого карантина, из-за повсеместных локдаунов мировая экономика проседает, нас ожидает крупнейший после Великой депрессии экономический спад.

Он, впрочем, догадывался, что президента это не слишком расстроит. Россия, конечно, тоже просядет, но ведь вина в том не его, это следствие пандемии. Зато можно будет продлить запрет на массовые мероприятия: митинги протеста, вспыхнувшие после злосчастного референдума, окажутся блокированными по закону. При чем тут диктатура и произвол? При чем тут авторитарное государство? Мы заботимся о здоровье и благополучии россиян. Посмотрите на Западную Европу – там нисколько не лучше.

С той же кривоватой усмешкой Референт зафиксировал последнее соображение. Получилась тридцать одна строка. Отлично! С утра он проглядит текст еще раз и отформатирует его, как положено. С экрана президент уже давно не читает, а бумажные документы ему распечатывают аж двадцать четвертым кеглем. С ума сойти! Возраст, однако. Вот тебе и «наше всегда».

Референт потянулся, так что сладко хрустнули суставы в локтях. Ого! Уже десять часов, оказывается, начало одиннадцатого. К оконным стеклам липла дождевая пупырчатая мокрота. В громаде здания административно-хозяйственной части на другой стороне внутреннего двора одиноко светились окна первого этажа. Пробегали по ним синеватые блики: ночной дежурный, понятное дело, смотрел телевизор и безмятежно пил чай. Хотя «были сигналы: не чай он там пьет». Ну – тем более. Есть же у людей счастье… Референт посидел с полуприкрытыми веками, медленно, очень медленно считая про себя до семидесяти пяти, а потом распахнул – ударом – глаза и с неохотой подтянул к себе довольно пухлую папку с наклейкой «АРГУС» в правом верхнем углу. Вторая наклейка, чуть ниже, красным шрифтом предупреждала: «Только для служебного пользования», а также – «Копирование материала или отдельных фрагментов его на электронные носители строго запрещено». Вот еще сюрприз так сюрприз. Новая игрушка президента, о которой он узнал четыре часа назад. Военные по своим каналам сунули, минуя обычную процедуру. Ну так и что? На предварительное рецензирование, на подготовку синопсиса все равно вернулось к нему. Судя по объему папки, возиться с ней до утра. Референт вздохнул. Ладно, посмотрим, что они изобрели в этот раз.

Первая же страница заставила его поморщиться. Заголовок гласил: «Основные конфигурации и закономерности будущего». Референт, как бы найдя то, что и ожидалось, кивнул сам себе. Идея управления будущим бродила по административным кабинетам Кремля уже довольно давно, всплывая то здесь, то там в разных вариантах и под разными наименованиями. Некоторые разработки Референт имел сомнительное удовольствие обозревать. На его взгляд, они выражали собой лишь страстную надежду на чудо, которая охватила людей, олицетворяющих российскую власть, лет десять назад, когда экономика страны, исчерпав сырьевую модель развития, начала останавливаться. На что тогда только не делали ставку. Одно время искренне верили, что России, которая сохранила в праведной чистоте истинное, то есть православное, христианство, поможет сам Бог. В сияющих одеяниях сойдет с небес архангел Гавриил и огненным мечом покарает всех наших врагов. Никаких сомнений в том не было. Дискуссии в горних сферах Кремля шли в основном, когда это произойдет – на Пасху, на Рождество или в новоназначенный День народного единства, он же – день празднования Казанской иконы Божьей матери? Патриарх тогда был желанным гостем в Кремле. Духовник президента, трудолюбивый митрополит, выпускал книгу за книгой, доказывая, что Византийскую империю, духовную нашу прародину, погубил коварный западный либерализм. Президент во главе всего чиновного сонма чуть ли не каждый месяц выстаивал торжественное богослужение, смиренно осеняя себя крестным знамением. Но ни на Пасху, ни на Рождество архангел Гавриил почему-то с небес не сошел, российская экономика неумолимо сползала в рецессию, а когда рухнули цены на нефть и – после украинского апокалипсиса – были введены санкции, стало ясно, что Бог занят какими-то собственными делами. Ему, видимо, не до России.